Татьяна Абиссин: Леди и оборотень

Спустившись по широкой, застеленной дорожкой лестнице в гостиную, она привычно задержала взгляд над портретом, находящимся на стене над камином. На нём была изображена прелестная девушка в платье из розового шёлка. Длинные светло-каштановые волосы развевались по ветру, к груди юная прелестница прижимала охапку полевых цветов. Одна ромашка, будто случайно, выпала из букета на землю. За спиной девушки простирался залитый солнцем луг. Казалось, сейчас она наклонится, подберёт упавший цветок и пойдёт дальше.

Художник постарался сделать картину как можно более светлой и яркой, полной летней свежести и чистоты. Здесь не наблюдалось ни золота, ни тяжёлой парчи, ни дорогих украшений, которые так любили знатные дамы. Зато девушка выглядела живой и невероятно привлекательной, в отличие от леди, изображенных на парадных картинах, висевших в галерее особняка Варнсов.

И всё же, глядя на портрет своей матери, Бланка не могла отделаться от мысли, что та выглядит печальной. Неуловимая скорбь читалась в складке губ, в задумчивом взоре серых глаз. А ведь портрет был написан вскоре после свадьбы Мейлин с графом Варнсом…

Бланка со вздохом подумала, что очень мало знает о матери. Словно её жизнь началась с той минуты, как она вошла в этот дом в качестве хозяйки. И Мейлин почти не оставила следов после себя, кроме этого портрета, любимых книг, бережно хранимых Эдитой, нескольких рисунков и вышивок. А также написанного от руки сборника лекарственных трав и рецептов мазей и настоев.

«Интересно, живы ли мамины родные? Почему отец никогда не говорит о них? Отчего они не приезжают в гости? Возможно, из-за того, что мама родом из Анарбель. Её близкие не пересекали границу… Но они могли хотя бы написать!»

Лёгкий шорох за спиной заставил Бланку обернуться. На пороге гостиной стоял её кузен, держащий в руках альбом для рисования и краски. Он выпрямился, как положено отпрыску благородной семьи, но его руки дрожали от напряжения, с трудом удерживая широкий и толстый альбом.

– Ильяс? – удивилась девушка. – Думала, ты давно ушёл. Что ты здесь делаешь?

– Я принёс твой альбом для рисования, кузина. Ты же хотела закончить пейзаж после обеда, не так ли?

– Очень мило с твоей стороны, – заученно ответила Бланка, сразу понимая, что поработать над рисунком сегодня не получится. Ильяс будет сидеть рядом, следить за каждым её движением, давать непрошеные советы или просто болтать.

«Зачем отец однажды привёз его? Без моего двоюродного брата дышалось легче».

Ободрённый её словами, Ильяс шагнул вперёд. В ту же секунду альбом выскользнул из его пальцев, и рисунки рассыпались по всему полу.

– О… Прости, Бланка, я не хотел! – он принялся торопливо сгребать листы в одну кучу, не замечая, что мнёт тонкую бумагу.

Бланка отвернулась, скрывая улыбку, чтобы не обидеть парня: Ильяс очень самолюбив. Ему и так казалось, что в доме дяди слуги относятся к нему с недостаточным уважением. А уж насмешку двоюродной сестры он бы запомнил надолго.

– Я пойду, Ильяс. Кстати, когда соберёшь наброски, можешь оставить альбом в гостиной. Я передумала, не буду сегодня рисовать.

Бланка повернулась и исчезла за тяжёлой дверью. В глубине души она надеялась, что избавилась от компании кузена хотя бы на этот день.

Эдита читала книгу, когда услышала, как скрипнула лестница под медленными тяжёлыми шагами. «Дети», как она по-прежнему называла Бланку и юношей, бегали очень быстро и о своём приближении заявляли шумом и спорами, слуги же появлялись неслышно, как мыши. Так что Эдита ничуть не удивилась, увидев на пороге классной комнаты графа.

Она, молча, встала и поклонилась. Граф ответил холодным кивком. Чуть подволакивая правую ногу – сказывалась старая рана – он пересёк комнату и сел за стол, который недавно занимала его дочь. Правда, мужчине пришлось сгорбиться и неловко поджать под себя ноги.

Эдита чуть слышно вздохнула. Как быстро летит время! Даже если не подходить к зеркалу, окружающие тебя люди не позволят о нём забыть. Когда она впервые увидела графа Дейла Варнса, это был обаятельный и сильный мужчина, с копной чёрных, как смоль, волос, с одинаковым успехом сражавшийся на дуэлях и сочинявший стихи для прекрасных дам.

Сейчас же перед ней сидел человек, лишь отдалённо напоминающий того красавца. В волосах появились серебряные нити, глаза ввалились, на лбу и возле губ пролегли глубокие морщины. Но, главное: изменился взгляд, став потухшим, неживым, словно Дейла ничего на свете больше не интересовало.