Лора Морган - Цыганская кровь

— Тогда напиши мой портрет, — попросил он.

Тори внимательно посмотрела на Девона, понимая, как это важно для него.

— Тори, пойми, я не боюсь того, что ты во мне можешь увидеть.

— Зато я боюсь, — решительно возразила она.

— И ты, и я — мы оба знаем, что рано или поздно ты должна будешь написать мой портрет. Без этого ты никогда не сможешь быть уверена, что поступаешь правильно. И я не смогу быть уверен в этом. Между нами будет все время стоять какая-то недоговоренность.

— Но еще не пришло время, — прошептала умоляюще Тори, — я еще не готова сделать это.

Девон подошел к ней, взял ее лицо в свои горячие ладони.

— Но почему? — спросил он с нежностью в голосе.

В горле у Тори встал предательский комок. Она с трудом проглотила его, потом на минуту закрыла глаза, и вдруг из ее груди, из самой глубины, сами собой вырвались слова, которых, как ей казалось, она уже никогда никому не скажет. Все сомнения и неопределенность, мучившие ее, исчезли куда-то, и она сказала срывающимся от страсти голосом:

— Потому что я люблю тебя. Да, люблю тебя и боюсь потерять.

Девон привлек ее к себе и крепко обнял.

— Я уж думал, что никогда не дождусь от тебя этих слов, — выдохнул он наконец.

— Но и я ничего пока не услышала в ответ, — возразила Тори, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Удивляясь своей способности даже в эту минуту подшучивать над собой, она подумала: кажется, этому чертовому парню удалось сделать из меня плаксу.

— Уж очень страшно, — сказал Девон, рассмеявшись. Он откинулся назад, чтобы увидеть ее лицо с высоты своего роста. — Конечно же, я люблю тебя, моя ненаглядная цыганка, иначе разве я сделал бы тебе свое последнее, самое серьезное предложение?

Взяв у него протянутый ей носовой платок, Тори вытерла смеющиеся глаза и рассудительно заметила:

— Откуда же мне знать, что оно настоящее? Может быть, тебе просто понадобилось место, где можно было бы прислонить свою буйную головушку.

— К твоему сведению, у меня есть квартира в Вашингтоне и половина большой фермы в Виргинии, — спокойно проговорил он. — Кроме того, у меня есть такие ценности, как отец, брат, сестра и куча друзей. Так что мне ничего не нужно, дорогая. Мне нужна только ты.

Тори неуверенно посмотрела на него, но в эту минуту Девон рассеял все ее сомнения, продемонстрировав со всей силой своего темперамента, как она нужна ему. У нее голова шла кругом, когда она все же вырвалась из его объятий. Она силилась вспомнить что-то важное, что ее беспокоило, и наконец вспомнила:

— Девон, что касается твоего портрета…

— Мы с тобой будем все делать постепенно, не надо торопиться, — прервал он ее. — Я терпеливый человек и умею ждать. — Он улыбнулся. — Скоро я придумаю для тебя такое предложение, что ты уж точно не сможешь отказаться.

— Меня вполне устраивает то самое, которое ты сделал в последний раз. Очень хорошее предложение, — прошептала она. — Лучше и придумать нельзя.

Девон прижал ее к себе.

— Не забудь, что ты сейчас сказала. Я тебе это напомню. Но попозже.

Разумеется, стейки сгорели, а салат завял, так что им пришлось отскребать печь и снова заняться стряпней. Им было очень весело. К тому же их развлекал Виски, вертевшийся под ногами и упрямо пытавшийся использовать ногу Девона вместо дерева, по которому можно карабкаться вверх. Печь ему тоже очень нравилась, и им приходилось все время следить, чтобы он в ней не изжарился.

Что же касается Тори и Девона, то их отношения вступили в новую стадию, и если не все между ними было решено, то, по крайней мере, теперь оба понимали друг друга. Со стороны их можно было принять за давних любовников — хотя при этом было видно, что они влюблены в друг друга со свежей страстью.

Казалось, много воды утекло с тех пор, как они поднялись на борт самолета, перенесшего их на Бермуды, и летели сквозь грозу и мрак, — и вот теперь они могли спокойно быть вместе, в полном смысле слова наслаждаясь друг другом. Любовь и смех наполнили дом, им было светло и радостно, несмотря на осеннюю непогоду.

Пойди и сгреби листья на дворе, — строго сказала Тори.

— Давай не будем их сгребать: в опавших листьях есть нечто трогательное.

— Скажи просто, что тебе лень.

— Это клевета.

— Какая же это клевета?

— Конечно, ты фактически назвала меня лентяем.

— Что ты выдумываешь? Я без конца восхищаюсь твоей энергией.

— Кажется, ты говорила сегодня утром нечто подобное.

— Вот видишь — и даже не один раз, а до и после того, как ты принес мне в постель завтрак.