Ли Мюррей - Ловушка для осьминога

Две недели я знакомился со всеми подряд, со своей группой, с ребятами из параллели, но ни в ком не видел человека, с кем мог бы дружить. До определенного момента, пока не наткнулся на индивидуума, действительно близкого мне по духу. Две первых недели мы не пересекались, так как он не посещал занятия по какой-то дурацкой причине, что, впрочем, абсолютно не важно, ведь в конце концов мы все-таки встретились. Интуиция меня не подвела, и этот парень стал мне другом, с которым мы впоследствии прошли четыре года учебы бок о бок, как братья по оружию проходят войну, и остались друзьями после. Мы сошлись во многом, нам было комфортно вместе. Он приучил меня слушать музыку, которую я до этого не слушал совсем, даже не знаю, почему; мы обсуждали компьютерные игры, фильмы, девушек обсуждали, мы были очень похожи. В первый учебный год наша компания состояла лишь из нас двоих, и мы везде ходили вдвоем: учились в одной группе, помогая друг другу на занятиях, вместе тягали железо в институтском тренажерном зале, хотя тогда я только открыл для себя железный спорт и слово «тягали» слишком громко сказано. Мой друг кое-что понимал в тренажерном зале и был для меня, тощего дилетанта, настоящим искушенным сенсеем, объяснявшим мне необходимость и правильность выполнения различных упражнений. Мы оба сильно увлеклись идеей наращивания мышечной массы и усердно тренировались, мотивируя друг друга, ели больше, чем нужно, впихивали в себя еду, когда уже не хотелось, лишь бы впитать как можно больше белка. Отчего-то мы были уверены, что накаченные мышцы мигом привлекут к нам внимание самых сексуальных и привлекательных девушек – никогда я так не ошибался. Годы спустя я посмеиваюсь над тем пацаном, которым был когда-то, с его глупыми стремлениями, желаниями и образом мыслей. Кроме качалки у нас была и другая страсть: мой друг подсадил меня на одну известную компьютерную игру, в которой мы убили немало драгоценных часов своей жизни. Потом я подсадил его на другую, тоже очень известную игру. И знаете, я не жалею об этом. Я мыслил по-другому. Если бы я убивал свое время таким путем сейчас, то, несомненно, разочаровался бы в себе, но тогда я еще был ребенком, игрушки доставляли мне удовольствие. Сейчас, конечно, они оставляют лишь чувство неудовлетворенности, опустошенности и сожаления о потраченном впустую времени. По окончании пар в конце дня мы сразу разъезжались по домам – мы были совсем домашними мальчиками.

В институте я стал намного увереннее в общении со сверстниками, никого и ничего не стеснялся, меня уже нельзя было назвать молчаливым обитателем задних рядов, и уж если я сидел сзади, то не один и точно не молчал, болтая с кем-то, а если молчал, то потому что был занят делом. Я отбросил все то, что на протяжении многих лет меня отличало от других, решив стать таким же, как все, перенять и впитать их интересы и образ мыслей. Со мной стали происходить, на первый взгляд, положительные изменения, которые на самом деле вылились в низменные пристрастия – дома я зависал в компьютерных играх и социальных сетях, смотрел сериалы. Я совсем позабыл о книгах, они вдруг перестали быть значимой частью моей жизни, я отбросил их, как что-то ненужное, как пережиток юных лет, который в дальнейшей жизни мне не понадобится. Я думал лишь о мышцах, девушках, деньгах, автомобилях, думал об успехе. Мы с моим другом мыслили одинаково, мы расставили себе приоритеты и стремились к ним. Другой вопрос – что это были за приоритеты, что это были за дурацкие стремления? Но мы были лишь мальчиками.

Я уделял внимание институтским предметам, коих было несметное количество, лишь в той мере, которой было достаточно, чтобы их сдать. Поначалу я переживал за оценки, первые два курса, но потом осознал, насколько это бессмысленно – нервничать и размениваться здоровьем из-за жалких цифр на бумаге, которые, по большому счету, не имеют того значения, которое им придают наши родители, преподаватели. И я всегда усердно трудился, если предмет мне был интересен, и если я верил, что он будет мне полезен в будущем, то есть я смогу применить его на практике. А пустая беготня за оценками… Увольте, это омерзительно. Все эти подпевалы и подлизы с передних рядов парт, поддакивающие преподавателям, словно ручные попугайчики, вы не представляете, как я их презирал. В погоне за баллами, цифрами, выведенными синими чернилами в журнале, они были готовы сожрать друг друга, подставить, готовы были унижаться и выглядеть, как нищие цыганские попрошайки, тянущие свои ненасытные ручонки к очередному баллу. Всякий раз я испытывал испанский стыд, глядя на них, настолько это жалкое зрелище.