Глория Беннетт - Виражи любви

– Не должна, у нее в плече железка застряла, болевой шок. Пошли дальше работать, – по-свойски сказал санитар, хлопнув ее по плечу.

Дженнифер подвозила коляски с ранеными детьми, утешала плачущих, держала капельницы. Когда все потерпевшие были приняты, к ребятам обратился доктор Родригес.

– Послушайте, действительно нужна ваша помощь. Детей много, все врачи и медсестры заняты. Сейчас сюда прибегут обезумевшие родители – их будет не меньше пятидесяти. Постарайтесь задержать их хотя бы на пять минут, пока мы не оказали первую помощь. Не хотелось бы применять силу нашей охраны. Главное, никто из детей не погиб. Все они в безопасности. Как только им окажут первую помощь, к ним сразу пустят родителей. Постарайтесь донести им эту информацию. Действуйте. Я скоро приду вам на помощь.

Лайл и Дженнифер остались почти одни в вестибюле, не считая двух охранников и трех регистраторов за стеклом маленьких офисов. Вдруг им показалось, что где-то вдалеке начались автомобильные гонки, после чего затопали тысяча ног. Мужчины и женщины в деловых костюмах и домашних халатах, растрепанные, в слезах, с обезумевшими лицами бросились в вестибюль. Все они кричали что-то бессвязное, но в их криках можно было понять несколько слов: «мой ребенок», «моя девочка», «мой мальчик».

Вдруг собравшись с духом, Лайл громко обратился ко всем:

– Дорогие родители! Все в порядке! Все дети живы! Успокойтесь! Тихо, пожалуйста! Все живы! – Его голос прогремел на весь вестибюль. На секунду стало тихо. Лайл продолжал: – Вы увидите ваших детей через несколько минут. Им оказывают первую помощь. Я вас очень прошу, станьте спокойными и веселыми! Ваши дети очень напуганы. И если вы будете психовать, им станет хуже. Садитесь, сейчас моя помощница прочтет по списку имена детей... – Лайл оглянулся на Дженнифер.

Она кивнула и пулей вылетела за двери приемного отделения.

– Где список детей?! – закричала она.

– Вот держи, – вдруг откуда-то раздался голос одного из знакомых нарушителей. – Мы их всех записали...

– Молодец, как звать тебя?

– Кевин.

– Я люблю тебя, Кевин.

Дженнифер выбежала снова в вестибюль. Родители сидели на стульях и на полу, молчаливые и тревожные. Дженнифер стала читать. Напротив каждой фамилии было криво написано – сломана рука, или вывих, или синяк, – и очень испугалась. Она сказала, волнуясь:

– Извините, это предварительный список, его составляли стажеры. Но врач вам все расскажет подробно.

Она начала называть фамилии, но в этот момент в вестибюль вошел доктор Родригес. Он молча взял из рук Дженнифер наспех составленные бумажки и, глядя на имена, начал подробно информировать родителей об их детях. В конце каждого рассказа он направлял родителей в ту или иную палату. Те спокойно шли к своим детям. Наконец вестибюль опустел. Родригес достал платок и вытер пот со лба.

– Выдался денек, а? Спасибо, ребята. Когда много хочешь сказать, лучше промолчать. Спасибо. А где эти нарушители? Я им бумагу подпишу с благодарностью. Ну теперь идите домой, у вас был тяжелый день. Уже десятый час.

– Мы можем еще подежурить...

– Приходите завтра. Если хотите. А сейчас мне пора идти работать. Да, кстати, что за парень у Розы? Он стоящий? Я могу ему дочку доверить?

– Вообще-то он мой друг, – начал Лайл.

– Тогда я спокоен. Это лучшая рекомендация. До встречи, ребята.

Доктор ушел, а Лайл и Дженнифер остались стоять в полупустом вестибюле.

– Лайл, – тихо сказала Дженнифер, – знаешь что?

– Нет, а что?

– Ты классный! Ты такой... ну я просто обалдела... Ты так всех построил. Ты сильный, настоящий мачо...

– Да ладно тебе, это я от страха. Знаешь, в экстремальных ситуациях человек ведет себя неадекватно...

– Молчи, а то все испортишь.

– Что испорчу?

Вместо ответа Дженнифер обняла Лайла и поцеловала его в губы.

На другое утро Дженнифер осторожно подошла к двери аудитории и чуть приоткрыла ее. Она услышала голос профессора Олдена:

? Итак, если мы посмотрим на всех главных героев Льва Толстого, то заметим одно: каждый из них прошел путь от нравственного падения или равнодушия к жизни к нравственному очищению и возрождению. Главная мысль Толстого заключается именно в этом: каждый из нас способен нравственно воскреснуть. Но путь к этому лежит через служение – не идеям, не целям, какими бы великими они ни были, а людям. Именно людям – реальным, страдающим, живущим рядом с нами... Здравствуй, Дженнифер, проходи, рад тебя видеть. Мое задание – я допущу до экзамена тех, кто представит небольшое эссе на тему нравственного возрождения какого-нибудь героя Толстого. Хорошо бы провести параллели с современностью или событием из вашей жизни. Вопросов нет?