Милаш Кина - Цу гезунт, цу лебен, цу ланге уор. (Так говорили евреи…)

Тетя писала: она не хочет говорить про племянницу ничего плохого. Сима хорошая девочка, воспитанная и дисциплинированная. Она восстановилась в Университете сразу после того, как он вернулся в Ленинград из Саратовской эвакуации. Правда, Симочке при шлось перевестись на заочное отделение, чтобы и учиться, и работать – Лиза, конечно, помогает племяннице, но полностью содержать ее не может. Серафима окончила пятый курс, сдала государственные экзамены и ей осталось только защитить диплом. Так вот, тетя очень волнуется за этот самый диплом, потому что ухаживания русского майора явно отвлекают Симочку от стоящей перед ней цели: стать дипломированным специалистом, что даст ей возможность учить детей русскому языку и литературе в школе, а, может быть, даже, получить работу в библиотеке. В конце письма Лиза сообщала, что неоднократно пыталась разговаривать с племянницей по этому поводу, но та ничего и слышать не хочет, ослепленная ловеласом Анатолием. Тетя просит помощи у сестер, и особенно у Фаи, которая после смерти их старшей сестры Гени заменила Симочке и ее младшему братику Додику маму. Конечно, она, Лиза, тоже кое-что сделала для племянницы, и та должна быть ей благодарна. Но речь сейчас не об этом. Вчера русский майор сделал Симочке предложение. Девочку надо спасать!

Тетя Лиза имела право на это письмо. Последние девять лет именно она отвечала перед сестрами и перед страной за свою племянницу. Сама тетя приехала из Бобруйска в Ленинград в тридцать третьем. Она говорила, что ей стало душно в местечковом Бобруйске и захотелось свежего воздуха большого города. Лучше всего, по ее мнению, подходил для этого город на Неве, обдуваемый Балтийскими ветрами. Так говорила Лиза. Но сестры знали, что дело было вовсе не в Неве, а «свежий воздух» имел конкретное имя. Причем мужское. Его звали Зяма.

Зиновий Коцуля был командирован в Ленинград из Бобруйска, чтобы готовить кадры для тяжелой промышленности страны: его назначили директором института «Красных директоров» (простите за тавтологию). Через полгода, поняв, что дела у него идут, Коцуля написал Лизавете, с которой еще в Бобруйске женихался, что ждет ее к себе. Тетя стала распродавать вещи. Так как, Лиза была далеко не девочкой, недавно ей исполнилось двадцать четыре года, то она таки успела обзавестись немалым хозяйством, и на сборы ей понадобилось время.

Наконец, рано утром поезд, в котором Лизавета добиралась из Бобруйска (с пересадкой в Жлобине) в Ленинград, прибыл на Витебский вокзал. Тетушка, обремененная двумя фибровыми чемоданами, в которых было самое необходимое на первое время, и которые с трудом застегнулись только после того, как Маня, самая тяжелая из сестер, села вначале на один, потом на другой, вышла на перрон. Лиза заблаговременно послала Коцуле телеграмму о времени своего прибытия, в которой сообщала номер поезда и вагона, в котором ехала. Естественно, она ждала, что Коцуля ее встретит, но он не встретил. Тетя сильно удивилась и даже растерялась. Простояв на быстро опустевшем перроне пятнадцать минут, поняв, что Коцули ей не дождаться, Лиза достала письмо, где на конверте был его домашний адрес и решительно подозвала носильщика.

Через пол часа Лизавета, потратившись на такси, вышла на Каменноостровском проспекте. Поднявшись с тяжелыми чемоданами на третий этаж, позвонила в дверь. В квартире с просторной прихожей и высокими потолками (Лиза успела заметить только это, потому что дальше прихожей ее не пустили), проживал вовсе не Коцуля, а молодой военный с семьей. Про Зиновия Коцулю он ничего не слышал. Лизавета со своими двумя чемоданами вышла на проспект и стала искать справочное бюро. Через несколько минут она получила адрес института «Красных директоров». Снова потратившись на такси, поехала туда, надеясь застать своего любимого на работе. Секретарь, мужчина средних лет, взглянув на тетушкины чемоданы, строго спросил, по какому вопросу ей нужен директор. Лиза, мгновенно вспыхнув, ответила, что по личному. Отсидев в приемной больше часа, она была допущена в кабинет.

За столом, на месте директора, сидел незнакомый мужчина. Тетя спросила:

– Где Зяма?.. – Прокашлялась и уточнила, – Зиновий Коцуля.

Вместо ответа, сидящий за столом мужчина, налил себе воды из графина и залпом выпил весь стакан, как будто его давно и сильно мучила жажда. После этого он поинтересовался, кем женщина приходится Коцуле, не родственница ли она ему, случайно? Узнав, что Лизавета Коцуле «просто знакомая», директор посоветовал ей забыть эту фамилию, забыть, как можно скорее. Тетя, предположив, как ей тогда казалось, самое страшное: подлец Зяма изменил ей с другой, разрыдалась. Она ошибалась. Оказалось, что пока Лиза собиралась в Ленинград, пока добиралась до северного города, вознесшегося, как писал поэт, по воле великого Петра, на берегах Невы, Зяму успели арестовать. И не только арестовать, но и осудить на пятнадцать лет за шпионаж в пользу Германии, куда его посылали в тридцатом году, учиться у Форда и Крупа. Обо всем этом Лизавета узнала позже, а сейчас она сидела на кожаном диване и рыдала, чувствуя себя обманутой коварным изменщиком.

Читать дальше