Константин Кураленя - Отголоски жаркого лета, или Юность в стране застоя

– Тебя забыли спросить! – вызывающе цвыркнул через губу Мещеряк.

– Чешите на танцы в свою воинскую часть, а здесь сегодня клубные отдыхают! – нахально сверля их глазами, ухмыльнулся Юрча, и, повернувшись к подобострастно гыгыкающим прихлебателям, радостно сообщил. – Лафа мужики, алюровских сегодня будем бить!

– И как мы промухались, – шепнул другу Андрей. – Сегодня же и вправду в «Части» танцы.

– Тебе что места мало? – примирительно произнёс Серёжка, не собираясь отступать перед Юрчиной наглостью.

Вот этого делать не следовало. Примирительный голос в подобной среде обитания воспринимался за слабость.

С незапамятных времён, наверное, с тех самых, когда рыки первобытного человека стали принимать подобие первых слов, люди с узкой черепной коробкой так и не смогли перестроиться, и говорить нормальным языком. Весь их лексикон сводился к нескольким нечленораздельным фразам. А пробел в недостатке образования восполнялся нагло вытянутой вперёд челюстью, и вставляемым к месту и без места отборным матам. И звучало это примерно так:

– Ты чё мля буду в натуре, мать-перемать, пойдём, козёл, выйдем!

– Пойдём! – словно окунаясь с головою в омут, дерзко ответил Серёжка, и понял, что после такого ответа, так как прежде уже не будет.

Нет, он не был трусом, просто не любил драться. Ему почему-то было жаль того, кого он бил. А назревавшая драка будет не такой, как это было прежде. В Болни за «козла» отвечали по полной программе. В основной своей массе население станции, как, впрочем, и Дальнего Востока, составляли бывшие узники Гулага. Затем к ним добавились вышедшие «на свободу с чистой совестью» узники современных лагерей. А эти люди, вольно или невольно принесли в быт мирных обывателей частицу «зоновской» жизни и понятий.

Сейчас всё будет всерьёз, до полного нокаута одного из противников. Детство кончилось, и уже не скажешь, что тебе больно, и из носа течёт кровь. Будет решаться вопрос чести и дальнейшего отношения к нему друзей и врагов. Юрча, называя его козлом, прекрасно об этом знал.

Взгляд Юрчи удивлённо взметнулся вверх. Лёгкая неуверенность проскользнула в его наглых глазах. Поймав эту неуверенность, Сергей неожиданно для себя успокоился, а в голове стало пусто, словно туда натолкали ваты. Выбор сделан. Он, молча, развернулся, и пошёл в темноту на задворках клуба. За ним двинулся Мещеряк, и парни из Юрчиной свиты.

Очень многое могла бы рассказать дотошному слушателю клубная площадка у чёрного входа. Под крики групп поддержки и отчаянные маты поединщиков здесь плющились носы и ломались челюсти, утверждавшейся в мире взрослых молодёжи. Здесь выясняли отношения перебравшие горячительного взрослые мужики. На этом ристалище отстаивали свою честь и дрались за девчонок. Сюда, в перерывах между танцами, выводили этих самых девчонок, и до одури с ними целовались.

Но не об этом думал Серёжка, спускаясь во двор по скрипучим ступенькам крыльца. Если честно, то он ещё ни разу в жизни не целовался так, чтобы падало сердце, и захватывало дух. А вот драться ему приходилось, и довольно-таки часто. Опять-таки виной тому тот самый ГУЛАГ. Только сила и умение постоять за себя определяло место в обществе, там, где пришлось ему появиться на свет и жить. А у детей это проявлялось в особо жестоких и извращённых формах. Сейчас он боролся с противоречивыми чувствами, затеявшими в его душе несвоевременный спор.

– Плюнь на всё, и беги, – трусливо нашёптывал ему какой-то подленький голосок, неизвестно откуда пролезший в душу. – Юрча тебя не пожалеет.

– Не смей! – вскинулся внутренний голос. – Завтра ты станешь посмешищем всего посёлка. Как ты будешь ходить по улицам – огородами?

– Люди поговорят, и со временем забудут, зато если сбежишь, то не испытаешь боли, а, может быть, даже чего и похуже. Ты же знаешь Юрчу, он ведь идиот, и не остановится, пока тебя не покалечит. И никто не заступится потому, что драться будете один на один.

– Лучше один раз перетерпеть, – не соглашался с подстрекателем внутренний голос. – Иначе ты уже никогда не сможешь смело смотреть в глаза опасностям.

– Да пошли вы! – вполголоса выругался Серёжка, и развернулся лицом к врагу.

«Если не хочешь валяться на земле, бей первым!», – всплыли откуда-то из прошлой жизни слова старшего брата Алика. Тот знал толк в подобных делах потому, что дрался всегда и везде, и дело это любил.

– Ну, чё, Серый, коленки трясутся? – Настраивая себя на боевой лад, ухмыльнулся Юрча. – Может на колени встане…