Ирина Лемешева - Забытая лейка

Попугай захлопал крыльями, видимо, имитируя аплодисменты.

– Замечательно, Маша. Теперь, когда мы раскрыли тайны наших профессий и немного согрелись, можно перейти на "ТЫ". Вы не против?

– Нет, конечно, можно и на ты, – она попробовала кусочек макового рулета. – Я понимаю, что этот рулет полностью сведёт на нет нашу ходьбу, но это невероятно вкусно. Здесь почти нет теста, сплошной мак. Попробуйте, – она осеклась. – Попробуй!

– Согласен, потому что ел здесь и не раз. Непонятно, почему они открыты только в шабат.

– Да, странно, согласна, но выпечка здесь просто домашняя.

Марк положил кусочек рулета на салфетку и приподнес Изе. Тот взял аккуратно, не уронив ни крошки.

– Все местные знают это кафе, и здесь по утрам достаточно людно. Это сегодня, из-за погоды нам так повезло. Вы же из нашего города?

– Да, но я здесь совсем недавно. Переехала из Тель-Авива по семейным обстоятельствам, – она замолчала, ожидая вопросов, но Марк терпеливо ждал. Изя, видимо, тоже ожидал продолжения, искоса и каким-то любопытством поглядывая на нее.

– Да, я разошлась, а после продажи квартиры поняла, что не потяну покупку в Тель-Авиве. Очень дорого.

Он понимающе кивнул, и она внезапно увидела, что у него очень добрые глаза.

– Вот, посоветовали присмотреться к вашему городу. Я долго не решалась: уехать из Тель- Авива – это серьезный шаг.

– Ты просто не знала про это кафе, – он улыбнулся и снова предложил Изе кусочек рулета.

Тот принял дар с удивительным достоинством, с каким, наверное, короли принимают подношения послов чужих стран.

– Да, наверное, – она замолчала, помешивая кофе. – Было много против: там, в центре, остались друзья и знакомые, клиентура. Но я подумала: для тех, кто хочет меня увидеть, это не расстояние.

– Маша, – неожиданно медленно и четко, как бы пробуя её имя на вкус, произнёс Изя.

– Это он к тебе в дружбу набивается, – улыбнулся Марк. – Чувствует родственную душу.

– Он давно у тебя?

– Уже четыре года, – Марк прикрыл глаза и замолчал.

Она понимала, что это не просто молчание и боялась его нарушить неосторожным словом.

– Марик, – тонким голосом позвал Изя и прислонился своей головой к его затылку.

Марк открыл глаза, и она вдруг увидела совершенно другого человека – усталого? Нет, скорее сломленного, отчаявшегося, в глазах которого явно читалась боль. Эта метаморфоза была настолько яркой, что она опустила глаза, не желая быть непрошенной свидетельницей этой боли.

– Ты, конечно знаешь, что делают наши ребята после армии?

– Едут, – коротко ответила она, не поднимая глаз.

– Да, едут. Кто куда. Желательно – подальше. Наш Михаэль выбрал Южную Америку. Работал, копил, учил испанский. В общем, мы быстро поняли,что возражать бесполезно. И не возражали. Он взял билет на полгода с правом его поменять бесплатно. Мы считали сначала месяцы, потом недели, а потом он написал, что продлевает своё путешествие ещё на три месяца. И мы начали считать дни. 90 дней – это так много, особенно после 180. Очень много. – Он замолчал, устало прикрыв глаза и потирая переносицу. – А потом, когда оставалось совсем немного, буквально пару недель до его возвращения, нам позвонили и сообщили о трагедии. Землетрясение, не очень сильное, но этого было достаточно для того, чтобы сошла лавина. А он был в горах, на треке. Ранило ещё двоих ребят. А мы… мы просто потеряли нашего сына. Лавина его забрала. И ничего нельзя было сделать. Абсолютно ничего. Его нашли, быстро нашли и привезли в Израиль.

А через пару месяцев после похорон нам позвонила девочка и попросила разрешения приехать. Анат. Худенькая, светленькая такая, вся в кудряшках. Они с Михаэлем были там вместе последние полгода. Приехала сообщить, что у них было всё очень серьезно. Настолько очень, что она беременна и будет рожать. Принесла очень много фотографий, где они вместе, и по этим фото мы как-то сразу поняли – да, серьезно. Очень. Она пришла не одна. Привезла Изю. Нашему Михаэлю его подарил кто-то в самом начале путешествия, и он его просто обожал. Анат пришлось потрудиться, чтобы выбить разрешение на приезд Изи в Израиль. Он был тогда не Изя, а Хосе, и болтал только на испанском. Мы даже купили словарик. За эти четыре года выучил русский. Анат родила мальчика. Объяснила, что не назвала в честь Михаэля, потому, что нельзя называть в честь трагически погибших. Так ей сказала бабушка. Нельзя. Наверное, она права. Назвала Натанэль.

– Данный Богом, – прошептала она чуть слышно.