Ирина Лемешева: Забытая лейка

Она сидит свободно, откинувшись на спинку стула, нога на ногу. На большом пальце правой ноги пляшет шлепка. Эта светло-бежевая шлёпка живёт какой-то то своей, отдельной от неё жизнью. Нет, она совершенно не нервничает – как раз наоборот: боится заснуть. Да, она сочувствует этому мужчине ровно настолько, насколько можно посочувствовать незнакомому человеку потерявшего жену от этой страшной болезни. Но он, похоже, не ожидает сочувствия. Ему надо понимание и восхищение.

– Всё гениальное – просто, – сообщает он ей.

А дальше начинается рассказ про чудо-насадку, которая просто цепляется на душ и обогащает воду какими-то положительно заряженными ионами. Плюс магнитное воздействие на организм.

– А главное – себестоимость! – торжественно сообщает он. – Она такая низкая, что даст возможность без особых вложений запустить производство и сделать это изобретение доступным широким массам.

Она размешивает ложечкой капучино, безжалостно ломая красивую веточку на поверхности любимого напитка. Пробует. Тянется к коричневому пакетику с сахаром. Сколько там? Пол чайной ложечки? Иногда можно. О боже! Как хочется спать! Ее всегда тянет в сон при общении с идиотами и одержимыми. А здесь – два в одном. Хотя, он, конечно, никакой не идиот. Инженер в крупной компании. Хорошие часы, рубашка с крокодильчиком. Lacoste. Фирменная оправа. Дурацкого цвета, но фирменная. И приехал наверняка на джипе. Не меньше.

– А ещё регулярное пользование этой насадкой оказывает необыкновенное омолаживающее воздействия на весь организм, – продолжает он, заговорщицки оглядываясь вокруг. – Это же просто революция! Вы понимаете? Вот, к примеру, сколько вы мне дадите?

" Сколько вы мне дадите", – звучит достаточно двусмысленно и фривольно. Она разворачивает крошечную шоколадку. В этом кафе это такой микроскопический бонус к кофе. Аккуратно кладет ее в чашку, профессионально пряча улыбку.

– Ну, сколько? – не унимается любитель положительно заряженных частиц и магнитного воздействия на организм.

Она неопределенно пожимает плечами – это ее слабое место: после определенного возраста она совершенно не в состоянии определить сколько лет тому или иному мужчине. С женщинами немного легче. Они очень стараются, женщины: массажи и кремы, ботокс и филлеры. Естественно, макияж. И те, кто старается, выглядят лучше, чем те, кто не старается. Лучше, но не моложе. Ибо – возраст в глазах, во взгляде, в повороте головы, в походке, да мало ли в чем ещё. И в голове, в первую очередь.

– 56! – он торжественно откидывается на спинку стула, заранее наслаждаясь произведенным эффектом.

56. Она дала бы 62 – 64 навскидку, не прицеливаясь: мешки под глазами, глубокие морщины, дряблая шея, старательно зачесанные волосы, призванные скрыть то, чего скрыть уже нельзя. Её всегда это удивляло – ну, почему не постричься под ноль? Видимо, это поступок, на который не все способны. М-да, и лишнего веса, как минимум четверть центнера. Это много. Очень. И никакие магнитные насадки не в состоянии это исправить.

Он, видимо, читает на её лице восторг и восхищение. Она умеет прятать эмоции. И мысли тоже. Это профессиональное.

Она психолог. После развода с мужем выпустила книгу "Женщины после развода". Тираж мизерный. Что-то раскупили, что-то раздарила. Отзывы хорошие, даже очень. Удивления никакого – ну, написала книгу! Так она же психолог. Материал прямо в руки плывёт, причем ежедневно. Пациенты несут его в клювах и делятся – щедро и безвозмездно.

Плюс собственный развод 7 лет назад. Совершенно неожиданный для всех и в первую очередь – для нее. Ей тогда только-только исполнилось пятьдесят. Взрослая дочь. Чудесный муж. Всё, как в книжках: лидер, защитник и добытчик. Свой бизнес, частые командировки в Киев, их родной город.

"Там остались связи" – убедительное объяснение. Нет, она не наивная дурочка и понимала, что есть шансы, тут и там. Он интересный, её Алик: видный, умеющий правильно сказать, правильно посмотреть, правильно помолчать. Даже правильно открыть дверь и подать пальто. И да, в глубине души она совсем не исключала, но была в нем уверена, как в себе. А, может, и больше. Даже если, вдруг… – это не может быть серьезным.

Оказалось, что может. И это длится уже около пяти лет. И там, в Киеве, растет трехлетний сын – синеглазый Олежек. Они все кареглазые – и он, и она, и дочка. А тут вдруг… Видимо, в маму.