Елизавета Симонова - Я заберу тебя в свой мертвый мир

– Мне стоит его опасаться? – Искренне поинтересовался Мартин, обращаясь прямо к адвокату.

– На самом деле, даже я не могу дать точный ответ: с одной стороны, он никогда прежде не лез в стройку, да и ты ему никак дорогу не переходил, а с другой, за чем-то же он пришел сюда? По крайней мере, он не договаривался насчет скупки заранее, но денег у него хватит, чтобы тридцать раз перебить твою самую высокую ставку, за это я тебе точно ручаюсь.

После последних слов невротическое состояние Мартина только усилилось. «Мальчишки мне еще не хватало», – выругался он про себя, потирая виски, в которые мгновенно отдала боль бессонных ночей и общей усталости.

– Ладно, прорвемся! – наконец, констатировал мужчина с грустной, но отчего-то уверенной улыбкой, а затем тише добавил: – Еще повоюем!

Сами торги начинались скучно, все было слишком предсказуемо и для самого Мартина, и вообще для всех, кто находился в аудитории. Его знакомые перебивали друг друга, спорили, цеплялись. Сам мужчина пока не вступал: он наблюдал, как далеко они зайдут.

Не раз его взгляд падал на Эраста. Но мальчишка был несерьезен. Казалось, что это действительно был ребенок, в одну секунду он смотрел на каждого умного взрослого заинтересованным взглядом, а в другую отпускал этот образ далеко из сознания, смотря сквозь, поверх, незаинтересованно. Было видно, что чем дольше он сидел, тем скучнее ему становилось. Его взгляд блуждал по лицам, стенам, окнам, обращая внимание на всё, кроме разговоров.

Аукционист замялся. И в этот самый момент Мартин понял, что давно не слышал голос из зала. Громко и четко он вступил в игру, аккуратно повышая текущую цену.

Ему в оппозицию выступила пара тех самых людей, что он ни за что бы не назвал друзьями. В ряду состязательности Мартин понял, как сильно загорелись его глаза: во-первых, от ощущения контроля ситуации, а во-вторых, от осознания, что к вечеру компания будет его. Но тут же он увидел огоньки в других глазах. Шоколадно-медных, больших, переставших скучать глазах.

Эраст Скотт оживился, как только мужчина сделал первый ход, будто ждал этого весь день, будто пришел сюда только ради этого.

Хотя может Мартину это все показалось. Он был впечатлен юношей, а теперь еще и торгами, что складывались в его сторону, и две эти стези могли соединиться в его голове, хотя на деле все было иначе.

_______________________________________________________________________

Мартин Оз был человеком, который совершенно точно стоял обеими ногами на земле. И сейчас он был человеком, который снова выкупил свою компанию, нынешний смысл жизни.

Компания была для него больше, чем просто предприятие или заработок. Эта была его семья, особенно после ухода жены. И в ней, в каждом ее сотруднике, он видел отца, брата и сына. И вот, он снова возвращается в семью. И вот он снова на коне.

– Удваиваю! – С зала отозвался сухой, трескучий баритон.

В последнюю секунду ставки Мартина. И это слово было чем-то вроде камня, полетевшего в его иллюзорную картину светлого будущего. Несколько секунд он не мог говорить, но тут же обернулся на говорившего.

Это был этот наглый юнец. Он посмотрел с вызовом на мужчину, словно приглашая в игру под названием «спорим, Оз, у меня больше денег».

Оппозиция заткнулась. Теперь говорили только Мартин и Скотт. Первый продолжал так же аккуратно повышать, тонко и ловко, а второй просто удваивал раз за разом.

Суммы, которые звучали в аудитории, в несколько десятков раз превышали реальную стоимость компании и в пару раз средств, которыми располагал Мартин, но он, мужчина, делец, не мог уступить юнцу.

А юнец видел все это, может быть, даже понимал важность компании для Мартина, возможн, даже понимал это нежелание уступать тому, у которого молоко на губах не обсохло, что, кажется, и разжигало в нем эту искру.

В воздухе пахло порохом, если не реально, то аллегорично точно. Несколько раз Оз просил перерыв и личные переговоры, но юнец наотрез отказывался от них и удваивал, удваивал, удваивал…

– Продано! – вскрикнул аукционист, когда сумма перевалила за десять раз того, что мог дать Мартин. И мужчина бы нашел эти деньги, в лепешку бы разбился, но нашел, но это чертово слово прозвучало после огненного голоса Скотта, когда он замешкался.

«Твою мать», – выругался про себя Мартин Оз. Он был готов расплакаться. Все, что он делал было бесполезно, теперь у него не было действительной причины для жизни…

Его. Мир. Рухнул.

Снова.

Слезы болью подкатывали к горлу. Он смотрел на свое отражение в зеркале туалета, куда сбежал от лишних глаз.