Борис Горанский - Близнецовые пламена

– Как тебя зовут? – спросил Соломон.

– Авнер, – ответил юноша

– Авнер, – повторил Соломон, отец-свеча… Что, плохи дела в Испании?

– Да, там совсем плохо. Из всей моей семьи остался один я.

Соломон покачал головой, в его взгляде появилась глубокая печаль. – Да, дела. Отдыхай. Я приду поздно. Сегодня мы играем для герцога концерт сочинителя Клаудио Монтеверди, а завтра утром мы поговорим с тобой. Кстати, что у тебя в этом свертке, с которым ты никак не можешь расстаться?

– Моя жизнь.

– Покажи.

Авнер очень аккуратно стал развязывать сверток, и когда последняя тряпка была снята, то взору Соломона предстала необыкновенной красоты скрипка. То, как юноша бережно ее держал и как нежно смотрел на нее, говорило о том, что это его инструмент, и что он ему действительно очень дорог.

– Откуда у тебя эта скрипка? – Спросил Соломон.

– Это всё, что у меня осталось от моей семьи и моей прежней жизни.

Выйдя на улицу, Соломон взял под руку Европу, и они направились к замку герцога Гонзага.

– Какой славный мальчик. – Задумчиво сказала Европа.

– Помоги ему, Соломон. Ты видел, какие у него красивые глаза, и как он достойно держится?

– Видел, видел, Европа. С каких это пор ты стала засматриваться на молодых людей? А? Смотри у меня! Ты – еврейская девушка, хоть и поешь в знатном хоре одного из самых известных и именитых семейств Италии. Не забывай об этом и чти наши традиции!

– Ах, Соломон, опять ты с нравоучениями. Просто мне очень жалко этого бедного юношу, и мне кажется, что ты действительно можешь ему помочь.

С этими разговорами они подошли к замку герцога и окунулись в круговорот насыщенной светской жизни.

В эту ночь сон Авнера был беспокойным, ему опять виделись непонятные картины, он ощущал себя невесомым, парящим в небесном пространстве, видел вокруг себя мириады звезд и летел, летел, летел. Он различал обрывки фраз на незнакомых языках и отчетливо слышал музыку, музыку незнакомую, которую никогда не встречал наяву. А еще он видел женские глаза, которые смотрели на него, излучая нежность, тепло, любовь и неимоверную радость. Это был взгляд совершенно потрясающей красоты, несущий успокоение. В первый раз он увидел этот взгляд, когда умерла мама. Это было так давно. Мама рано оставила этот мир, и вся забота о воспитании маленького Авнера легла на плечи отца, старших братьев и сестры Эстер. Но это не был взгляд мамы. Авнер хорошо ее помнил и мог с легкостью описать каждую черту ее лица. Это был не ее взгляд. Несколько месяцев назад, в ту злополучную ночь, он тоже видел звезды, слышал музыку и ждал появления этих глаз, но вместо любимого взгляда он услышал настойчивый голос, который призывал его проснуться и бежать. Авнер проснулся и почувствовал запах гари, которым была наполнена его комната. Прислушавшись, он услышал грохот ломающихся дверей, крики отца, братьев и страшный, душераздирающий крик сестры. Авнер бросился вниз дома, на первый этаж. То, что он увидел, заставило его ужаснуться. На полу комнаты лежали окровавленные тела его родных и любимых людей. Дом горел. Авнер стоял посреди комнаты и плакал, он ничего больше не хотел, он хотел остаться тут, остаться и оплакивать свою семью… Пожар становился все сильнее и сильнее, дышать становилось невозможно. Силы оставили юношу, он начал терять сознание, но в какой-то момент увидел тот взгляд и услышал голос, который прокричал ему:

– Ты должен жить! Должен жить ради меня! Должен жить ради нашей встречи!

Крик был такой неистовый и такой настойчивый, что Авнер, собрав все оставшиеся силы, поднялся с пола и, пробираясь на ощупь между горящей мебели, выскочил в разбитое окно, успев схватить с комода, чудом уцелевшую скрипку. Как только он очутился на улице, крыша и стены дома начали рушиться и, упав, погребли под собой все, что ему было дорого.

Оглядевшись по сторонам, Авнер увидел, что не только его дом подвергся нападению. Со всех сторон слышался плач, крики, стоны, пахло гарью и весь, некогда цветущий квартал превратился в страшные руины. Авнер был так потрясен произошедшим, что стоял неподвижно и смотрел, как догорает его дом. Мимо него вереницей шли люди. Одних Авнер знал, других нет, но он не мог пересилить себя и пойти с ними.

– Сынок! – услышал он старческий голос соседа Шимона.

– Где твоя семья? Где отец?

Авнер посмотрел на старика, и тот понял, что больше у юноши никого нет.

– Пойдем сынок, пойдем. Тут нельзя оставаться. – Шимон обнял молодого человека и повел его прочь из этого города.