Олег Малахов - Дзынь

– Ваш джин, – бармен прервал мыслей поток.

Тут шум утих. Ди-джей запил остановил.

Он не успел произнести «Спаси-», как прозвучало: «дзынь». Кайфон уже немного зарядился. А наливавший джин и принявший кайфон бармен был занят тем, что три коктейля «Малибу» готовил он. Другой бармен был слишком недоступен, или делал вид.

А он взывал: отдайте мой кайфон, там «дзынь», и выпил рюмку с джином залпом. Без желаний.

3 ночи между тем. Взглянул он на часы наручные.

«Время летит бесчеловечно быстро» – он произнес беззвучно.

– Отдайте мой кайфон, – он заорал потом, – там «дзынь», – ещё раз крикнул он.

– Спокойно, мэн, кайфон не зарядился, выпей ещё, – вещал ему бармен, и без особого азарта добавил, – сейчас, закончу «Малибу» – верну.

Он был не сдержан, но сдержался.

Бармен закончил «Малибу», смеясь, отдал ему кайфон едва оживший, а он к экрану, как к воде прервавший сухую голодовку человек, прильнул.

А там:

– Сейцас же позвоин мне, я прошу! Я жду. люьимый мой!

– Это она! Это она!

А очередные «А» летели из него, когда звонил и слышал он:

«Абонент находится вне зоны доступа сети».

Покинул он тот клуб.

8% процентов на кайфоне.

«Жить можно» тут не скажешь.

Беречь и ждать, лелеять и беречь.

На улице светало.

«Лишь зона доступа» – он утешал себя.

«Она окажется ещё в доступной зоне» – он утешал себя.

Он брёл уныло от дома к дому, понурив голову. Деревья пели – в их кронах обитавшие певцы крылатые обменивались трелями.

Вдруг:

– Дзынь.

Какой-то парень на лавке возле особняка, которому за сто, сидел и рылся в телефоне, а того, кто брёл уныло в поисках её, будто тока разряд ужалил, и он без промедлений подскочил к парню на лавочке и выпалил вопрос:

– От Алёнки?

– Да, откуда знаешь? – ответил парень и продолжил. – Но что за фамильярность? От Алёны Евгеньевны.

– Как Евгеньевны? Она же, вроде, Александровна… – и погрузился в разговор с самим собой поникший вновь заложник «дзыня».

«Или опять обман…» – всё бормотал, всё спрашивал себя.

Он шёл вперёд. Ласковый летний ветерок по-утреннему, как всегда, приятен. Но не ему. Он слышит молодые голоса, смех девушек, парней. Встречает утро молодёжь после весёлых вечеринок. Помимо смеха их, в любви признаний, слов «пиши», «звони», «пока» и «жду» ещё и «дзынь» позвякивает кое-где.

– Не от Алёнки ли? – стремится он спросить, но юные создания его в упор не видят.

Вдруг люди начались.

8 часов, восьмёрка, бесконечность. И люди начинают покидать дома со своими «дзынь», «рр-ра», «клок», «пинг», «тук», «цок» и прочими «пам-пам» и «тралала».

– Рр-ра – прорычал менее популярный мессенджер Frider на его всё ещё живом кайфоне, будто солнце заряжало его своей энергией. А день обещал быть солнечным.

В настройках мессенджера Frider звук «дзынь» отсутствовал.

У него дернулись обе губы, и он устремил свой взгляд в даль. А потом губы невольно изобразили кривую улыбку на его лице.

Он посмотрел на экран и понял, что это была она. На экране светилась фраза: «я зьдес». Да, сюда она ему давно не писала. Он открыл переписку и ответил: «я тоже».

Одна галочка.

Но это не важно. Может быть, она включила режим «невидимки», или забыла его отключить.

Утро 22-го. Он уже на остановке. Он безостановочно смотрит на экран. Автобус наполняется желающими прокатиться по кругу. Он уже в нём, в автобусе, держится за поручень, возможно, левой рукой, и, вероятно, правой, будучи правшой, пишет ей бесконечное письмо в своём всё ещё живом кайфоне: «Здравствуй, солнце! Помнишь, год тому назад я говорил тебе, что наступает время солнцестояния? И знаешь, прошёл год, и вот я проснулся оттого, что услышал твой «дзынь»…

– Патрон, я не понимаю, как такое могло случиться?

– What’s happened, 1 1 Что случилось (англ.) – доносился голос плачущего молодого скандинава из-за ширмы.

– Where is my arm? 2 2 Где моя рука (англ.) – продолжал вопрошать молодой скандинав.

– Патрон, патрон, но это же сказка, миф, я сто раз там гулял с Марией, и много раз засовывал руку ему в пасть.

– Джованни, ты чист, как слеза младенца. Сейчас приступим к осмотру. – Ответил патрон.

– Да, а вот Мария не решалась, – не унимался Джованни, – она боится, патрон, представляете, вот трусишка.

Патрон с укоризной посмотрел на Джованни и предложил ему сосредоточиться на пациенте:

– Не время, Джованни, не время. Как зовут пострадавшего?

– Эрик, – ответил Джованни.