Анна Яковлева - Проделки куриного бога

– Потом такие, как я,– ввернула Катька.

– Да,– не стал запираться Чарнецкий.– Вы угадали. Вторая моя жена была на вас похожа. Такая же отчаянная любительница ресторанов и компаний.

– А третья?– раздраженно спросила Михалина.

– А третья…

Чарнецкий не успел завершить сравнительную характеристику жен – у Катьки зазвонил телефон.

– Да? – Видно было, что звонок не доставил удовольствия бестии. Она отложила вилку и поднялась с места, но тут же плюхнулась обратно.

Со второй попытки выдре удалось встать, и, пошатываясь, она удалилась в тамбур.

Оставшись вдвоем с Чарнецким, Михася поняла, насколько же одичала за Небитюхом!

Проведя в браке двадцать лет, она совершенно разучилась вести себя в обществе посторонних мужчин. Ее сковало напряжение, она не знала, о чем говорить, как сесть, куда девать руки. Секунды превращались в минуты, а она не могла заставить себя оторвать взгляд от окна. Это было смешно: окно занавесила тьма египетская.

Глядя на проносившиеся в отдалении редкие огоньки, Михася вспомнила дом, свою семью.

Неожиданно на ум пришло сравнение с маминым прадедом, бежавшим с пересылки в Сибири, и необыкновенное чувство освобождения охватило ее, и даже мелькнула шальная мысль: побеги у них, Трацевских, в крови.

Страшно – да, было, но еще сильнее страха было любопытство. Что там, за колючей проволокой?

Изменения приобретали лавинообразный характер: Михалина не заметила, как осушила бокал.

Минуту назад развод представлялся ей черным пятном на биографии, убийственной процедурой, придуманной фарисеями и чернокнижниками как месть за Евин грех. И вдруг в вагоне-ресторане, уносящем ее на запад, под стук колес, после бокала вина слово заиграло совсем иными красками, совсем…

Страх и любопытство – не эти ли чувства испытывала Ева перед грехопадением? Конечно, мужчины свалили всю вину на прародительницу, но Адам! Адам ведь мог и отказаться! Может, в этом и состоит истинное предназначение женщины – проверять мужчин на вшивость?

Михалина поняла, что улыбается.

…– Михалина,– позвал Чарнецкий, – вы где?

Михася перевела непонимающий взгляд на собеседника.

– Что?

– Замечтались?

– Да, немного,– смутилась Михася.

– Можно я угощу вас?

– Нет-нет, что вы, мне хватит, – не очень убедительно отказалась она.

– Ну, не могу же я пить один,– посмеиваясь в усы, объяснил Борис. – Мне нужен компаньон. Всего бокал вина, да? Вы позволите?

В голове у Михаси, как стая ворон, взметнулись вопросы: что такое? Зачем? Как это будет выглядеть? Вдруг он подумает, что она алкоголичка? Как себя вести с мужчиной, который угостил тебя вином? Прилично ли замужней женщине пить со случайным знакомым? Все-таки она католичка, что бы по этому поводу ни говорил Митяй…

– Михалина, это всего лишь бокал вина.

Матка Боска. Да над ней, непроходимой деревенщиной, уже открыто смеются! Сначала Катька, теперь Борис.

Пока она лихорадочно искала достойный ответ, попутчик подозвал официантку и сделал заказ.

Михалине ничего не оставалось, как принять дары данайцев.

Тамадой Чарнецкий был средней руки, тосты отличались редким однообразием, и они в очередной раз выпили за удачное путешествие. Причем внимание Михалины привлек тот факт, что Чарнецкий до дна пить не стал, и ей это понравилось. Митька бы махнул все сразу, будь у него хоть стакан.

– А чем занимается ваш коллега? Почему он такой неприветливый?– чтобы не молчать, спросила Михалина.

Чарнецкий посмотрел на нее искоса:

– Платон? Платон у нас любитель старины. Кроме того, у него неприятности в семье, он разводится,– Чарнецкий промокнул рот салфеткой.– А для него это настоящая катастрофа. В отличие от меня, Платон Фархатович очень дорожит семьей. Думает, что разбитая семейная лодка – это разбитая жизнь.

– Тогда почему он разводится?

– Жена ему изменила.

– Он застал ее с другим?

– Нет. Она сама ему все разболтала,– с плохо маскируемым презрением произнес Чарнецкий.– Сама! Не могла носить в себе эту новость. Сдержанность – не ее удел.

Михалина не приняла тона своего собеседника.

– Наверное, ей надоело врать.– Помимо воли, в голосе прозвучала горечь.

Припав к бокалу, она сделала жадный глоток.

Борис вдруг придвинулся к спутнице:

– А теперь скажите,– он тронул ее за локоть,– это все правда – все, что наплела тут о вас Катерина?

Михася едва не подавилась.

Повернула к Чарнецкому пылающее лицо, намереваясь поставить наглеца на место, но слова не шли с языка. С каждой секундой она чувствовала себя все глупее.