Шэрон Кендрик - Жить лишь тобой

Почему после почти шести лет работы на Лукаса, когда она чаще всего на него злилась, ее вдруг потянуло к нему? Она гордилась тем, что не похожа на всех тех женщин, которые смотрят на него с вожделением всякий раз, когда он попадает в поле их зрения. Наверное, это потому, что у него было очень мало секретов от нее. Она стирала его белье. Она даже гладила его трусы и всегда делала это с неподдельной беспристрастностью. Дома она с легкостью держала с ним дистанцию, потому что высокомерные миллиардеры были намного выше ее по положению. Но сегодня Лукас казался ей восхитительно и угрожающе доступным. Неужели это потому, что они сидят друг напротив друга за маленьким столиком, и она замечает в нем то, чего обычно не замечала?

Например, его тело. Замечала ли она когда-нибудь, как широки его плечи? Вряд ли. При виде двух расстегнутых пуговиц на его джинсовой рубашке Тара не покрывалась мурашками прежде. Она сглотнула. В пламени свечей его оливковая кожа сияла, как темное золото, а на высокие скулы и красивые резковатые черты его лица падали чарующие тени. Она чувствовала, как у нее пересыхает в горле и сжимается грудь. И ей показалось, будто сегодня вечером у них настоящее свидание.

Лукас был полон решимости поужинать с ней, и спорить с ним было бесполезно.

Она догадалась, что он предложит ей повышение зарплаты, чтобы заставить ее остаться. Вероятно, он подумал, что она опрометчиво собралась уехать, что отчасти было правдой. Но пока Тара собиралась на ужин, надевая недавно купленное уцененное платье красивого бледно-голубого цвета, которое было великовато ей в груди, она решила, что не позволит Лукасу ее переубедить. А его покровительственное отношение к ней стало толчком, который вывел ее из зоны комфорта. Ей надо бросить работу на Лукаса Конвея и заняться чем-то другим. Чтобы выбраться из колеи, в которой она оказалась, хотя эта колея казалась очень удобной. Нельзя позволять прошлому заставить ее бояться чего-то еще. Неужели она рискнет дожить до конца своих дней, когда поймет наконец, что совсем не жила? Что она просто прислуживала и исполняла свой долг?

– Чего бы ты хотел выпить? – спросила она. – Здесь подают очень хорошую водку.

– Водка? – переспросил он.

– Почему нет? Это традиция. Я выпиваю рюмочку перед ужином, а потом переключаюсь на воду. Ты же не за рулем. – Водитель Лукаса ждал его на ближайшей парковке, сидя в огромном сияющем лимузине.

– Ладно, Тара, ты меня уговорила, – глухо ответил он. – Пусть будет водка.

Перед ними поставили две маленькие рюмки с водкой. Тара подняла свою рюмку, наблюдая, как напиток мерцает в пламени свечи, потом поднесла ее к губам.

– Будем здоровы! – объявила она и залпом осушила рюмку.

Лукас улыбнулся и выпил свою порцию.

– Что скажешь? – спросила она, ее глаза сияли.

– Думаю, одной рюмки вполне достаточно, – сказал он. – Поскольку ты, судя по всему, много знаешь о польских обычаях, выбери нам еду.

Лукас наблюдал, как она просматривает меню. Похоже, ей нравилось демонстрировать свою осведомленность, а он понимал: ему выгодно, чтобы она была в приподнятом настроении. Он хотел, чтобы она стала как можно сговорчивее, и поэтому съел ярко-красный свекольный суп, который оказался на удивление хорош. Когда подали горячее блюдо, он съел половину и отложил вилку.

– Тебе нравится? – с тревогой спросила она.

Он пожал плечами:

– Это необычно. Я ни разу не ел голубцы.

– И полагаю, ты не стал бы их заказывать. – В мерцающем пламени свечи ее веснушчатое лицо казалось задумчивым. – На самом деле это крестьянская еда. А у тебя, наверное, было только самое лучшее.

Самое лучшее? Лукас с трудом сдержал горький смех, глядя в ее янтарные глаза. Забавно, какие предположения о нем строят люди. Он, конечно, пробовал большинство самых причудливых блюд мира: белую жемчужную икру из Каспийского моря, грибы мацутакэ из Японии, дорогую утку в одном из известнейших ресторанов Парижа. Во время одной из деловых поездок в Швецию ему предложили редкий и дорогой сыр из лосиного молока. Даже в его престижной школе-интернате еда была хорошей. Но он вдруг понял: лучшие блюда, которые он когда-либо ел, готовила Тара.

Вот почему он сейчас здесь.

Это единственная причина находиться в этом ресторане.

Так почему же он думает совсем о другом? Хорошо, что он выпил только одну рюмку водки.

Лукас уставился на Тару. Как ни странно, она оставила свои волосы распущенными, и они падали на ее узкие плечи. В пламени свечей ее непослушные кудри напоминали ярко-оранжевые спиральки. Сегодня вечером она казалась особенно хрупкой и женственной, чего он не замечал за ней прежде. Наверное, это потому, что она надела платье вместо привычных джинсов или легинсов. Платье, конечно, так себе, но все равно – это платье. Бледно-голубое, очень простого покроя, оно подчеркивает ее стройную фигуру. На ее изогнутой шее виднелась золотистая россыпь веснушек; он посмотрел на ее маленькую грудь и задался вопросом, какие у нее соски. Капельки пота выступили у него на лбу, и он уже не в первый раз пожелал, чтобы грянула буря. Или чтобы в этом проклятом ресторане лучше работал кондиционер. Он с трудом заставил себя сосредоточиться на деле и отпил воды, желая избавиться от внезапной сухости в горле.