Виолетта Лосева: Два Виктора и половинка Антуанетты

– Ты, кажется, хотел на мне жениться? – выпалила она, едва переступив порог.

Вилли даже не успел спросить «кто скребется».

– Х-х-хотел, – ответил Вилли, расстегивая на ней пальто. Хоть Анна и приучила его помогать ей раздеваться в любой ситуации, он так и не перестал путаться в пуговицах и застежках.

Несмотря на то, что его, почему-то «заело» на первой букве, она не услышала в его ответе ни малейшего сомнения.

– Ну, и? – спросила Аня, целуя его в щеку. Как всегда, получилось, что в бороду, но это тоже не имело никакого значения в данный момент.

«Поцеловала: в бороду, в данный момент, в прекрасном настроении», – тут же родился в голове оксюморон, но она отмахнула его от себя. Красивые слова и победы в словесных баталиях в конкретном случае тоже не имели никакого значения.

Остались в прошлом.

Вилли не отрывался от своего сценария.

– Мой ручки, звони маме, садись ужинать, – Он, наконец, справился с застежками и, поскольку ему тоже сегодняшний приход Анны с работы показался не совсем обычным, неуклюже (как только он один умел) добавил: – И сейчас тоже хочу.

– Вот и славно, – улыбнулась она, догадываясь, что это был ответ на ее вопрос, а «ручки, звонок и ужин» можно было без проблем пропустить.

– Так чего мы ждем? – Анна просто не могла его не дразнить.

Она прекрасно помнила, как обещала подумать над его предложением, когда оно официально поступило (розы были, но кольца, правда, не было). Сейчас нужно было признать, что ее «раздумья», мягко говоря, затянулись.

– А ты хорошо подумала? – спросил Вилли, ласково глядя на нее и, видимо вспоминая ее ответ почти полгода назад.

– А я все делаю хорошо, – Анна потерлась носом о его усы, – Ты разве не знаешь?

На самом деле он знал о ней все.

Ну, почти все.

Знал, что она любит грызть лимонные корки и прячет фантики, чтобы самой не видеть, сколько конфет съела. Знал, что любит смотреть ток-шоу и отмахивается, когда ее расспрашивают о работе. Любит поговорить о здоровом и активном образе жизни, но ни разу не сделала зарядку за все время, что они были знакомы. Знал, что всю жизнь она мчалась вперед со скоростью, вдвое больше дозволенной.

Любит смотреть на себя в зеркало и разговаривать с собой.

Любит, когда с ней нянчатся, и покупать новые наряды…

Любит, когда ей говорят о ее красоте, и любит отвечать что-то типа «ах, оставьте».

Любит носить мужские часы и туфли на шпильках…

И еще много всего.

Было, конечно, и несколько «но».

Любит заниматься любовью днем, но под одеялом. Любит рассуждать о серьезных вещах, но переводит все в шутку. Любит полумрак, но постоянно забывает выключить свет в ванной. Любит разбрасывать свои вещи и бранить его за беспорядок. Любит рассольник с перловкой и хризантемы, когда их много…

Любит его, но что-то мешает ей быть беззаботно счастливой.

И сегодня это «что-то» перестало ей мешать.

«Наконец-то», – подумал торшер, когда Вилли погасил свет.

«Уютненько как», – подумал толстый шерстяной носок с крестьянским узором, который валялся под диваном, не влезал ни в одни сапоги и постоянно терял свою пару.

«Опять она не сняла сережки, – подумала коробочка для побрякушек, которая стояла у зеркала и считала себя шкатулкой для драгоценностей, – а утром она опять заставит его перетряхнуть все подушки, потому что замочек на сережке очень ненадежен».

«Конечно, заставит, – пробурчали подушки, – А кого же ей еще заставлять?»

«Ничего подобного», – сказал замочек на правой сережке, который считался особо ненадежным, – Несмотря на то, что вы все очень важные и напыщенные – коробочки там для всякой бижутерии, пышные подушки, яркие носки…, я ничем не омрачу сегодняшний вечер… Вы только посмотрите на ее пижаму – сплошные кружева…»

Но, нужно признаться, на пижаму с кружевами вообще никто не смотрел и не обращал внимания. От нее избавились как можно скорее, даже несмотря на то, что в комнате было довольно прохладно.

– Мы друг для друга Богом созданы, – сказал Вилли, прижимая ее к себе.

– Это ты сам придумал?

– Нет, просто песенка такая…

– А на завтра еще и билеты в театр, – пробормотала Аня, уткнувшись носом в его плечо.

И он совершенно отчетливо почувствовал, почему она сказала «еще и».

«Сплошные удовольствия, – ворчливо заметила одна из подушек. Та, которую совершенно спокойно можно было бы отложить в сторону, так как эта парочка всегда оказывались вместе на второй подушке, – Еще и шепчутся…»