Виолетта Лосева: Два Виктора и половинка Антуанетты

– Да так… Есть несколько проектов, – слегка напыщенно сказал Куприянов.

«Ладно… Доставлю ему еще одно удовольствие», – подумала Аня.

– Как дела в личной жизни? – спросила она.

Он воспользовался ее подачей.

– При случае как-нибудь расскажу.

Несколько месяцев назад она кинулась бы приставать к нему с расспросами. Сейчас, задавая вопрос, практически, «для приличия», остановилась…

«Неужели все проходит так бесследно? – подумала Аня, – Неужели совсем ничего не остается от тех мук и терзаний, из-за которых я не спала ночами? Совсем ничего? Даже странно. Даже жаль».

– Ты жалеешь, что перестала мучать себя? – спросило отражение в зеркале кафе.

– Нет-нет, что ты? – Анна покачала головой, – Надо быть полной идиоткой, чтобы об этом жалеть.

– Вот именно, – сказало ей отражение, – Но ты же не такая? Все очень просто. Книги, фильмы и красивые истории учат нас, что страдания в любви – это красиво, что дикие страсти наполняют наше существование смыслом, что без ссор и примирений наша жизнь становится однообразной. Что просто жить и радоваться – это скучно…

– Глупо так рассуждать, – подумала Аня.

– Так а я о чем? – закивало головой отражение.

– Я только спросила, неужели от такой сильной влюбленности, которая играла в каждой клетке моего вечно сомневающегося во всем организма, не остается хоть какой-нибудь пылинки.

– Если ты хочешь знать, не остается ли боль, то тебе повезло. А если ты спрашиваешь, остается ли какой-нибудь след, то…, конечно, да. Иначе, откуда бы на земле появлялись места силы и мощи? Это не что иное, как концентрация пылинок, которые остались от большой любви…

– Да я не о земле, а о себе, прекрасной…

– Ты и так уже все поняла.

– Значит, все случается не зря?

– Безусловно…

Куприянов наблюдал за тем, как Аня посматривает в зеркало.

– Хороша, – ласково сказал он и протянул руку, чтобы поправить ей прядь волос.

Она немного отстранилась.

Сомнений не осталось.

– Вернемся к паузам, – предложила смятая упаковка с пупырышками, выглядывая одним боком из элегантного ведерка для мусора, – Вы даже не представляете, чем иногда их заполняют. Совсем недавно, когда в одном из диалогов здесь, в театральном кафе, пауза слишком затянулась, настало мое время! Упаковка с пупырышками заняла место номер один! Парочка, которая не знала, о чем говорить, лопала пупырышки на упаковке, и это казалось им очень забавным. А ведь я могла быть просто выброшенной, едва они открыли коробку с конфетами…

– Когда долго находишься в коробке, – заметила коробка для конфет, – никогда не знаешь, что ждет тебя в случае, если коробку откроют. Неожиданности случаются гораздо чаще, чем их ждут. Кто бы мог подумать, что какая-то упаковка с пупырышками удачно заполнит затянувшуюся паузу. Упаковка, которую выбрасывают не глядя!

– Все стремятся побыстрее добраться до конфет, – вставила упаковка, – Кроме всего прочего, роли, которые приписывают всяким второстепенным вещам, часто не соответствуют их сути. Во всех отношениях.

– Да ладно, – отмахнулась одна маленькая конфетка, которая осталась в коробке по очень простой причине – все были слишком хорошо воспитаны, чтобы взять последнюю конфету из коробки, – Не задирай нос! Фи… какая-то упаковка.

– Я не претендую на главную роль, – заметила упаковка с пупырышками, – Это было бы даже странно… Я только хочу еще раз согласиться с теорией относительности. Маленькие второстепенные вещички часто вынуждены смотреть на мир совсем другими глазами. В другой системе координат. Под другим углом. Ну и так далее. Все относительно…

– ОК, – махнула рукой пауза, – Слишком много разговоров! Делаем паузу! И, если она покажется кому-нибудь неловкой, что ж, напомним о теории относительности, в таком случае!

Маленькая конфетка, которая по чистой случайности осталась в коробке, только вздохнула. Маленьким конфеткам, если они не отличались каким-то особым вкусом, очень редко удавалось вставить свое слово. А ведь им тоже было, что сказать!

Увы (или «не увы?»), в наши довольно странные времена, те, кто держится нейтрально, вызывает больше подозрений, чем те, кто ведет себя каким-нибудь странным образом.

«Все относительно, – мелькнул странный образ, и тут же исчез, – То, что одному кажется странным, другому – самым, что ни на есть, обыкновенным».