Мария Бэгшоу - Песни Северного моря

– Ох, Лалочка, тебе надо меньше копаться в мусоре, который падает с лодок. Особенно в газетных вырезках… – брезгливо фыркнула Най. – Хорошо, хоть читать не умеешь. А то представляю, что там за подписи к этим отвратительным картинкам…

Она замолчала, прикидывая что-то. Потом шумно выдохнула, словно принятое решение далось ей не так просто:

– Ладно, пойду заберу. А то жалко парня. Надеюсь, он хотя бы симпатичный….

– С ума сошла!

Бледно-зеленые глаза Лалы округлились, от чего стали еще более бесцветными. Но Най на нее даже не взглянула. Она вытянулась в струнку, колыхнула воду хвостом и словно ракета в одно движение взлетела вверх. Под самой лодкой русалка замерла, прислушавшись к чему-то, потом перевернулась вниз головой и слегка толкнула днище хвостом…

Лодка качнулась.

– Что за дьявол? – вырвалось у Марка.

От неожиданности он едва не выронил удочку. Море было спокойно, и лишь едва уловимая рябь убаюкивала легкое суденышко. Что ж это было? Неужели кит? Но он не так далеко ушел от берега, чтобы встретить морского исполина. Всякое, конечно, бывает…

Рыбак на всякий случай поправил спасательный жилет и, вытянув шею, покосился за правый борт. “Может, просто волна набежала. Странный денек сегодня…”

Не заметив справа никаких признаков движения под водой, он повернулся к левому борту и чуть не свалился с низенькой лавки, издав какой-то сдавленный хрип вместо вопля ужаса.

Первое, что он увидел, были длинные руки с тонкими пальцами. Кожа невероятной бледности казалась почти прозрачной. Сквозь нее даже проглядывали сосуды и мышцы синевато-зеленого цвета. На секунду Марк подумал, что на борт лодки каким-то образом выбросило утопленника, но тут его взгляд встретился с живыми ярко изумрудными глазами. Они впились в него с такой силой, что стало трудно дышать а череп изнутри расперла невыносимая боль.

Русалка висела на борту, зацепившись за него локтем левой руки, а правую призывно тянула к рыбаку:

– Марк… Ну чего же ты, бедненький, не бойся.

Най уже давно не удивляло, что она знает имя каждого двуногого, даже завидев его издали. Ей говорили, что это свойственно всем морским девам. Именно эта способность и помогала им раньше выманивать мужчин на зов.

Когда их мир оказался под угрозой, матери рода строго запретили использовать этот дар. Но молоденькая русалка иногда равлекалась, проплывая по дну на спине и глядя на темные брюшки покачивающихся лодок и катеров. Под каждой тенью ей приходило имя сидящего там рыбака и она тихонько повторяла его. Най считала, что просто тренирует природные навыки, не имеющие ничего общего с магией. Она даже не догадывалась, что в это время каждый из мужчин там, наверху, вздрагивал и начинал озираться по сторонам.

Но так близко рыбака Най видела впервые. Иногда она наблюдала за ними со скалистой отмели, окружающей гавань. За крупными валунами, которые омывало уходящее с отливом море, легко было остаться незамеченной. Она смотрела, как здоровые бородатые мужики разгружают свои лодки – кидают друг другу увесистые ящики, частенько сопровождая броски крепким словцом. От них за милю веяло той опасностью, которой пахнет только человек, но русалку этот запах, скорее, будоражил, чем пугал. А больше всего ее волновали рассказы бабки о том, как эти злобные существа способны мгновенно терять волю, откликнувшись на зов. Каждый раз ей так хотелось попробовать позвать кого-то из них, но было страшно. Причем, она не столько боялась нарушить запрет матерей, сколько оказаться нос к носу с двуногим, не понимая, что делать дальше.

Най вдруг подумала, что вполне могла видеть этого бородача среди тех грубиянов на берегу. Но чем дольше она смотрела на то, как бесмомощно он барахтается перед ней в лодке, тем быстрее улетучивался ее собственный страх.

– Ты к-кто? – запинаясь пробормотал Марк, хотя ответ был очевиден.

Най растянулась в прекрасно кровожадной улыбке. Власть над рыбаком все больше опьяняла ее, пробуждая древние инстинкты. Она почти забыла про свою цель – больше всего ей сейчас хотелось подобраться к человеку поближе.

– Не бойся меня… Тише, милый…

Русалка потихоньку принялась ползти вдоль борта. Голос ее стал ниже, слова тянулись, как загустевающий сладкий сироп, обволакивая сознание рыбака и, кажется, ее собственное.

Марк весь как-то обмяк. Страх вдруг ушел вместе с болью и удушьем, его накрыло, будто плотным одеялом, под которым было тепло и темно. И только красивое изумрудное свечение и немного резкий запах стоялой воды маячили где-то совсем рядом, но от этого голову дурманило еще сильнее. Он почувствовал, как его щеки коснулась прохладная рука, пахнущая солью и рыбой, и услышал все тот же густой голос уже у самых губ: