Джеки Бонати - Кентервильский гамбит

Спустившись вниз, на кухню, Том обнаружил только что вскипевший чайник, жестяную коробку с чаем и чашку, дожидающуюся его. Дом всегда знал, чего именно хочется Тому сейчас. Иногда его поджидал плотный завтрак, иногда, как сегодня – только чашка бодрящего, ароматного чая. Когда тот заварился и настоялся, Том взял чашку и вышел вместе с ней на крыльцо задней двери. Гравийную дорожку замело сухими листьями, шелестящими под порывами ветра. Пасмурное небо растягивало, облака неохотно расползались, выпуская солнечные лучи, холодные и прозрачные, безуспешно пытающиеся согреть промерзшую землю.

Их словно магнитом притянуло черное пальто Тома, и они набросились на него, согревая ноющие плечи, скованное вечным холодом левое колено. Это было приятно – чай грел изнутри, а солнце снаружи. В доме снова пробили часы, отсчитав семь ударов. До деревни было полчаса ходьбы. С негнущимся коленом – как раз целый час.

Оставив чашку на перилах крыльца, Том надел шляпу и перчатки. Перехватив трость поудобнее, он неуклюже спустился по ступеням, и неторопливо пошел через парк, хрустя каблуками по гравию. Изо рта вырывались облачка пара, в небе галдели косяки улетающих на зиму птиц. Дом остался тихо скрипеть и деловито громыхать за спиной. Воронье с хриплым карканьем снялось с векового дуба, и Том по старой детской привычке пересчитал их. Шесть. Значит, ему судьба уготовила какую-то потерю. Хотя Том свято верил, что терять ему уже нечего.

На открытии памятника погибшим в сражениях Великой войны собралась вся деревня и, видимо, даже кое-кто из соседних деревень и городков графства, так что небольшая площадь напротив почтамта оказалась запружена людьми. Том шел дольше, чем планировал, хоть и ненавидел опаздывать. Но колено было самым упрямым фактом на свете, с которым приходилось мириться. К тому моменту, как лорд занял место чуть позади толпы, на некотором возвышении, священник уже начал свою речь. Позади него стояли люди, приехавшие из военного комитета или еще из какой-нибудь организации со сложным названием, но одинаковой сутью. Женщины в толпе тихонько всхлипывали, прижимая платки ко рту, мужчины, крайне немногочисленные, в основном старики, калеки и подростки – стояли с суровыми лицами, сняв головные уборы. Действительно, когда собирается толпа – становится очевидно, как много людей не вернулось.

Список имен, выбитый на бронзовой табличке стелы, поражал своей длиной. Павшие смертью храбрых. Ни пропавших без вести, ни дезертировавших с полей сражений там указано не было. Несмотря на все споры, которые велись в ведомствах, множество ребят, отдавших свою жизнь в этой бессмысленной войне, оказались недостойны даже упоминания на небольшом памятнике в их родном графстве. Их родственники стояли отдельной небольшой кучкой, смертельно обиженные, оскорбленные и униженные. Том их понимал – им не досталось никакого утешения, не вернули тел, которые можно было бы похоронить и поминать на кладбище. Лишили даже имени на кенотафе. Черная неблагодарность чиновников, которые даже пороха не нюхали.

Когда мероприятие подошло к концу и переросло в стихийные поминки в главном пабе, лорд, тяжело опираясь на трость, развернулся и похромал обратно к своему поместью. Он уже слышал шепотки за своей спиной, и знал, что обеспечит деревенским тему для пересудов как минимум на неделю.

– Лорд Холл! Томас! – раздалось за спиной, и ему пришлось обернуться. От почтамта к нему спешил его поверенный, придерживая шляпу от ветра и прижимая к груди папку с документами. Том ненавидел эти папки – ничего хорошего они никогда не приносили. Значит, и в этот раз вести не самые радужные.

– Мистер Бойл, – учтиво кивнул ему лорд, стараясь не думать о том, как ломит и стреляет в колене.

– У меня есть важные новости для вас, сэр. Мы могли бы обсудить их где-нибудь в тихом месте? – поинтересовался поверенный.

До поместья было слишком далеко, поэтому пришлось довольствоваться пабом. К счастью, хозяин проводил их в отдельный кабинет и принес чай, после чего Том приготовился к худшему.

Через час он уже распрощался с мистером Бойлом и шел домой, в ярости не замечая боли в ноге, крепко сжимая трость в руках и жалея, что не может никого ей огреть.

Вороны были правы, черт возьми. К таким вестям он оказался не готов. Если опустить все формальности и противно деловой тон, то выходило так, что сложившаяся ситуация стала итогом неверной финансовой политики отца Тома. Все его вложения, акции, ценные бумаги – оказались пустышкой, ничего не значащими бумажками, после того как компания прогорела. Строительство железной дороги казалось весьма перспективным и прибыльным! Но, как заискивающим тоном сообщил мистер Бойл, война повернула мир на другие рельсы. Поэтому, кроме того, что все вложения безвозвратно потеряны, на плечи Тома ложилось еще и погашение кредита, как на владельца контрольного пакета акций. Банк ничего не хотел слышать о бедственном положении. Его уведомили, что дом будет выставлен на аукцион, чтобы покрыть убытки.