Мейси Ейтс - Просто поверь в любовь

Он мог лишь заставить ее выкрикивать его имя, снова и снова.

И это единственное, чего она хотела.

Она была женщиной, твердо решившей выйти замуж за другого мужчину. Она даже не хотела, чтобы он испытывал к ней какие‑нибудь чувства.

Она ничего не хотела. Ничего, кроме его тела.

И он не мог вспомнить, было ли когда‑нибудь такое в его жизни. Все чего‑то хотели от него.

Даже его мать и сестра нуждались в его деньгах, в его поддержке.

Они нуждались в том, чтобы он ввязался в бой и уничтожил человека, разрушившего жизнь Сорайи.

Но эта женщина, стоявшая перед ним, хотела лишь одного – чтобы искра между ними превратилась в бушующее пламя. И кто он такой, чтобы отказать ей?

Он позволил ей управлять ситуацией. Он позволил ей сделать следующий шаг. Она стояла рядом, такая дерзкая в этом своем пальто, с рукой, лежавшей на его груди, и все же он чувствовал в ней некоторую нерешительность. Было очевидно, что у нее было мало опыта в соблазнении мужчин. И будь он проклят, если не испытал восторга, когда она собралась с силами и нашла в себе мужество, чтобы прижаться к нему.

Было что‑то невыразимо приятное в том, что женщина играла роль соблазнительницы, хотя было ясно, что это ей дается с трудом. Но она все равно продолжала делать это. Из‑за него. Из‑за влечения, которое она испытывала к нему.

Какой мужчина устоял бы?

Она облизнула губы, а потом прижалась ими к его губам.

И он утратил контроль над собой.

Он обхватил ее рукой за талию и прижал к себе, впившись губами в ее губы.

Потому что пламя, охватившее их, невозможно был укротить. Невозможно было контролировать. Он хотел поглотить ее.

Это было отчаянно нужно ему. И у него не осталось выбора.

В объятиях этой женщины, до которой ему не следовало бы даже дотрагиваться, он чувствовал себя, как умирающий человек, делающий последнюю попытку вдохнуть воздуха.

Он не позволил своим рукам начать исследовать ее тело, как бы ему этого ни хотелось. Он просто прижимал ее к себе, целуя ее, лаская ее язык своим языком, вкушая самый соблазнительный запретный плод из всех, которые когда‑либо ему предлагали.

Но этого ему было недостаточно.

– Хочешь уйти? – хрипло спросил он.

– Нет, – выдохнула она.

И тогда он подхватил ее на руки и понес в свою хижину.

Если бы этот момент можно было описать словами, они были бы следующими:

«Наследница Максфилдов жертвует всем ради оргазма».

Предполагая, конечно, что она испытает оргазм. До этого ей не доводилось испытывать оргазм с мужчиной. Но если это ей удастся… это, возможно, будет только с ним.

Если это вообще возможно, это случится прямо сейчас.

Когда она подошла к хижине и увидела его, рубящего дрова – с обнаженным торсом, в обтягивающих джинсах, – ее здравый смысл и понятия о морали улетучились. Совсем. Ее охватило страстное желание, с которым она не могла бороться.

Ей не оставалось выбора, кроме как сдаться.

Потому что она знала, была уверена: то, что происходит между ними, нужно исследовать. Она не может выйти замуж за Донована, не выяснив, что происходит между ней и Холденом.

Не потому, что она ожидала, что между ними возникнут долгосрочные отношения. Нет, она была твердо убеждена, что это просто один из приступов безумия, не имеющий ничего общего с реальной жизнью и здравым смыслом.

Но она хотела знать, что такое страсть. И каким может быть секс.

Как она надеялась, это поможет ей наладить интимные отношения с мужчиной, за которого она собралась замуж. Может быть, предназначение Холдена – раскрыть ее сексуальность.

Но какие бы Эмерсон ни придумывала оправдания для себя, главным было то, что она была в его объятиях и он нес ее в хижину, которая оказалась гораздо более ветхой, чем она ожидала.

Она никогда прежде не бывала там, где жили их работники. У нее никогда не было причин для этого.

По ее телу пробежала дрожь, но от холода или от страха, она не знала.

Это было ее странным, неожиданным, запоздалым бунтом. Выбраться из своей комнаты в большом роскошном особняке, чтобы отправиться на встречу с одним из мужчин, работавших на ее отца. Отец пришел бы в ярость, если бы узнал об этом.

Так что он не должен об этом узнать.

Никто не будет ничего знать. Никто, кроме них двоих.

Это будет их порочный секрет. И в настоящий момент она надеялась, что он будет очень, очень порочным. Потому что никогда в жизни она не испытывала таких чувств.

Этого желания раздеться догола как можно быстрее. Оказаться как можно ближе к кому‑то.