Спортсмен влепил мне удар по голове, только кое-как увернул я лицо.
— Скотина! — то ли крикнул я, то ли взорвалась ярость в радужных кругах перед моими глазами.
Тело мое одеревенело, я знал это состояние и пугался его: взведенный до предела, я не чувствовал боли от ударов, как бультерьер не чувствует укусов, в таком состоянии я запросто мог убить противника или погибнуть сам.
Да, не причиненная мне боль была причиной моего неистовства. С какой-то буйной радостью от представившегося случая отмщения за поругание Лены я методично сбивал Сашку с ног каждый раз, когда он поднимался с земли после очередного моего удара. Его ответные удары отскакивали от меня, как от брони.
Наконец до Сашки дошло, что моя эйфория сродни опьянению битвой, и он не в силах победить меня.
— Ты единоборец? — прохрипел он, сплюнув кровь, и встал на колени.
— Извинись перед девушкой, мразь!
— Джентльмен хренов… Сам-то только и ждешь, чтобы… притиснуть ее, если еще не притиснул…
Меня окатило волной, и я понял — еще одно его слово, и я попросту уничтожу его. Видимо, это отразилось на моем лице, потому что он поднялся, опираясь на руки и, шатаясь, двинулся прочь.
— Мы еще посчитаемся с тобой! — крикнул он уже с улицы.
Я понял, что следует ожидать его дружков, но страха не испытывал.
— Он выследил меня. — Лена прикладывает платочек к ссадинам на моем лице.
Я молчу. Что я мог ей ответить?
— Мне собраться еще надо перед отъездом. — Лена посмотрела на часы. — Пошли-и? — прозвучал ее милый голос, рождая дежа-вю нашей первой встречи.
Мы опять идем через парк «Ривьера».
— Ой, не забуду этих железных лягушек, — сворачивает Лена к водоемам.
Останавливаемся.
— Квакают, — говорю я.
Мы проходим парк и снова стоим около высокого дуба.
— Дальше я пойду одна.
Я задерживаю ее руки в своих и долго смотрю на нее, стараясь запомнить ее лицо — в последний раз. Она так же пристально, но как-то встревоженно смотрит на меня.
— Торопишься? — спрашиваю я.
— Ничего ты не понимаешь! — вспыхивает она. — Я представила, как ты утонул! — И, рыдая, бросается мне на грудь, покрывает поцелуями мое лицо.
— Что ты делаешь со мной, любовь моя? — шепчу я и глажу ее волосы.
— Ты уж не заплывай далеко!
— Скорпионы в море — у себя дома, — с комком в горле напоминаю я ей.
На прощание я целую ее в губы.
Потом Лена идет по направлению к гостинице, вытирая на ходу слезы. Я стою. Она доходит до поворота, оборачивается и машет мне рукой. Я тоже машу ей. Девушка скрывается за углом…
Сочи мне удалось посетить в следующий раз только через три года — с Катей, моей новой женой.
Встреча с Леной расставила точки в наших отношениях с прежней супругой — познав большое чувство, человек стремится вырваться из надоевшей клетки, что я и сделал. Но не сразу. На какое-то время, после проведенного порознь отпуска, мы с женой сблизились, и она даже, в припадке откровения, рассказала мне о своей попытке найти на юге новую любовь.
Сознавая собственную греховность, я не стал устраивать сцен, но для себя понял, что курортный роман не захватил ее, а, наоборот, вернул ко мне, видимо, по принципу, что все познается в сравнении. Что говорить, это было приятно. Но… и только.
Лене я писать не стал и не искал с ней встречи — повинуясь ощущению, что этого делать не нужно. То, что было между нами, закончилось. И должно остаться таким, как есть. К тому же я искренне надеялся на возрождение семейного счастья — дочка в равной степени любила и мать, и отца.
Но увы, довольно быстро нам с женой стало ясно: семейной идиллии не бывать. Не склеилось.
Агония расставания закончилась разводом, а потом мы оба повстречали, почти одновременно, новых спутников жизни, и мне оставалось только радоваться, что дочка жила с бывшей моей женой и ее новым мужем недалеко, и встречаться мне с дочкой не запрещалось.
Моя новая жена Катя внешностью немного походила на Лену. Встретились мы с ней в командировке, в Саратове. На этот раз я не проявлял такой сильной настойчивости, как с Леной, все у нас вышло неторопливо и естественно. Без всепоглощающей страсти, а как-то тихо и проникновенно. Потом она стала писать мне. Каждый день. К тому времени я уже жил один в доставшейся мне после развода комнате, и Катины письма исподволь сделали свое дело. Я стал ждать их, а потом понял, что с этой женщиной мне хорошо.
Правда, в одной из своих командировок я испытал искушение, но понял, что не могу изменить Кате, хотя она еще и не стала моей женой — видимо, опыт отношений с Леной, незаметно для меня самого, изменил мою сущность.
Читать дальше