Надежда Волгина - Дикарь

Наконец, я и его загребла в лапы цирюльника-самоучки. Стригла я его долго, а потом еще дольше не могла налюбоваться. Правда, делала это как обычно исподтишка. Нет-нет да бросала на него взгляды, до такой степени он казался мне симпатичным.

Странное у меня сложилось к нему отношение. И чем больше я над этим размышляя, тем сильнее приходила к выводу, что я к нему привыкла. Наверное, даже буду скучать, когда отправлюсь домой. Почему-то об этом думать не хотелось. Потом подумаю…

Однажды утром Андрей разбудил меня очень рано. Сам он уже был полностью одет. Сердце мое невольно сжалось от нехороших предчувствий.

– Что случилось? – села я в постели, протирая глаза.

– Мне надо уйти, – тихо произнес он.

Я уже и сама догадалась, что наступил один из ТЕХ периодов. Уже вовсю накатывала тоска, стоило представить, что снова останусь тут в одиночестве.

– Надолго? – свесила я голову на грудь, исподлобья глядя на него.

– Дней на пять…

Я молчала и он тоже. Но не уходил, продолжал стоять рядом, словно собирался что-то еще сказать. Я же понимала, что никакие доводы его удержать не в силах. Не первый раз он уходит и не последний.

– Ната, – вскинул он голову.

Я ждала, что же он скажет дальше. Он так смотрел на меня… так смотрел… Я пыталась расшифровать его взгляд. Что же такое я в нем читаю? Напряжение, просьбу, теплоту и… грусть. Он так грустно смотрел на меня, что я едва не расплакалась.

– Андрей, что случилось?!

Я вскочила с кровати и подошла к нему вплотную. В тот момент даже не подумала, что нахожусь перед ним в одной коротенькой сорочке.

– Все в порядке, – улыбнулся он и робко обхватил меня за плечи. – Ната, я хотел попросить…

Он снова замолчал, а я невольно вцепилась в полы его шубы, будто хотела задержать. Впрочем, отчета в этом тогда я себе не отдавала.

– Не уходи, – взмолилась я.

– Я не могу.

Чуть не закричала, что знаю, что уже догадалась, что с ним происходит. Только он почему-то предпочитает скрывать все от меня.

– Ты береги себя, ладно, – тряхнул он головой, скидывая показавшиеся ему ненужными и пустыми мысли. – И… жди меня.

С этими словами он наклонился и приник к моим губам. От неожиданности я так растерялась, что ответила на поцелуй. Это был первый наш поцелуй, и закончился он очень быстро. Опомнилась я только тогда, когда Андрей скрылся за дверью. Но еще какое-то время я стояла с прижатой ко рту рукой.

На следующий день разыгралась пурга и не утихала очень долго. Ветер завывал за дверью, того и гляди сорвет ее с петель. Снег наметало в щели, и я смотрела, как он медленно таит, молясь, чтобы домик выдержал, устоял. Особенно страшно становилось по ночам, когда я лежала в постели без сна и прислушивалась к бушующей непогоде, к скрипу деревьев, что гнулись под сокрушительными порывами. Одну молодую сосну вырвало с корнем, и она упала прямо перед каликой, загораживая проход.

Все три дня, что природа бушевала, я почти не выходила из дома, только при крайней необходимости. К тому моменту, когда ветер стих, двор замело настолько, что я не разглядела забора – он был полностью засыпан снегом.

Весь следующий день я занималась тяжелым физическим трудом – расчищала двор. И только это хоть на время спасало меня от грустных мыслей. Как он вернется? Что если он сгинул в лесу во время непогоды и сейчас лежит где-нибудь, погребенный под снегом?

Трудно описать, что чувствовала, когда думала так. Страх, что останусь тут совершенно одна. Сожаление, что не успела ему сказать так много. Тоску, что не увижу его больше никогда. И щемящую боль где-то в области сердца, когда все эти мысли проносились в голове.

Я постоянно вспоминала тот единственный поцелуй, каждый раз явственно ощущая вкус его губ на своих. Невольно сравнивала с другими поцелуями в моей жизни и прекрасно отдавала себе отчет, что все они не идут ни в какое сравнение с этим единственным.

Казалось бы, почти мимолетное касание губ, но какой шквал эмоций я испытала в тот момент! Я хотела снова это почувствовать и с замиранием сердца думала, что этого может не случиться больше никогда.

Если до этого я запрещала себе лить слезы, чтобы казаться сильной, то теперь я делала это каждый день. Я оплакивала свою несчастную судьбу, что занесла меня сюда, одиночество, невольной жертвой которого стала. Со слезами уходила часть тоски, что, казалось, основательно поселилась в моей душе, особенно в те три дня, когда свирепствовала метель.