Ирина Градова - Пять причин улыбнуться

Почерк не ахти, даже Алька написала бы лучше. Буквы были как скомканные и топорщились в разные стороны. Она кивнула, не глядя на Сергея. Ее не удивляло то, что Волк не женат. Если у него и была жена, то наверняка сбежала. Любовь не терпит унижения, это Алька знала наверняка.

Ей стало немного легче, когда Сергей вышел из комнаты. Номер набрался сам собой, а голос звучал механически, как у робота. Это равнодушие отчаяния пошло ей на пользу. Она произнесла написанную речь без заминок и без «либо наверное», которое так бесило Сергея. Женский голос на другом конце провода предложил ей подъехать на собеседование. Положив трубку, Алька не почувствовала облегчения. Слова Сергея, как заноза, ныли и саднили, мешая улыбнуться первой победе.

Сергей напрасно ждал, что Алька, по своему обыкновению, разбудит его запахом бергамотовых палочек и жареной яичницы. Ничего такого не произошло. Он спал аж до трех часов, но сны ему снились невеселые. Елена снова оставляла его в комнате без мебели и окон, а отца сбивал огромный самосвал, равнодушный к мольбам о помиловании.

На кухне Альки нет. В гостиной тоже. И в той комнате, которую ей выделил Сергей, тишина и безжалостное спокойствие. Ушла? Вернется ли после вчерашней ссоры? Он даже не знал, что лучше. Попытка порадоваться Алькиному уходу закончилась провалом…

Сергей уже привык к тому, что от него уходят женщины. Елена вот тоже ушла. И ей было плевать с Пизанской башни на то, что он носился с ней, как курица с яйцом, и любил ее так, как любят только раз в жизни. Как любят свою половину, своего клона, недостающую часть души…

До встречи с Еленой, как, впрочем, и после этой встречи, Сергей считал женщин чем-то вроде бесплатного приложения к мужчинам. Бесплатного и бессмысленного. Чем-то вроде шестого пальца на ноге или третьего глаза на лбу. Женщины мельтешили в его жизни, как мошкара в душном помещении. Они раздражали, мешали думать и невыносимо доставали своими мелкими жалобами и требованиями. Не способные к ярким поступкам, они подталкивали к ним Сергея и были в своих требованиях смешны и нелепы.

От одной только мысли о том, что какая-нибудь из этих женщин вторгнется в его дом, в его убежище, Сергею становилось душно, как в прокуренной кухне. Он не мог позволить им остаться в его жизни дольше, чем на ночь. И не мог позволить себе подпустить кого-то из них ближе, чем на расстояние ни к чему не обязывающего секса. Утреннее пробуждение, чье-то скомканное страстью лицо на мятой подушке, чьи-то глаза, в которых — почти собачья надежда, чьи-то настойчивые руки, теребящие его волосы, — все это страшило Сергея и заставляло как можно скорее избавляться от очередной ошибки…

Женщины уходили, поджав замаскированные помадой губы. И тогда Сергей чувствовал облегчение сродни тому, что испытывает хозяин, избавившись наконец от шумных гостей. Он забивался в тишину своей квартиры, как в спасательную шлюпку, и начинал писать. А потом, когда уже не писалось, когда душу накрывала безмерная пустота, он прятался в недопитых рюмках, гнездился в полупустых бутылках коньяка и мучился сознанием того, что снова опускается в бездну. Бездну одиночества и алкоголя.

Елена появилась в его жизни, словно яркая звезда из-за серых туч. Не такая, как все те женщины, с которыми спал Сергей. Не такая, как все те женщины, с которыми он не спал. Она была другой, особенной. И за эту особенность, непохожесть на остальных он впустил ее в свою жизнь больше, чем на одну душную ночь. Он запоем читал ей стихи, и она разделяла его любовь к Маркесу. Уже за это Сергей мог простить ей любую глупость. Но в ней не было глупости, так же как не было недостатков. Совершенная форма и совершенное содержание. Такой шанс выпадает раз в жизни и очень немногим — встретить свою половину, свое отражение, облеченное к тому же в восхитительную оболочку.

Сергею казалось, он спит, и все это — плод работы подсознания, утомленного одиночеством. А ведь правда, Елена никогда не была реальностью, и в этом он вскоре убедился. Убедился в тот самый день, когда она исчезла, растворилась в московском воздухе, пропитанном гарью и человеческим равнодушием…

Отложив в сторону еще не запыленные фото воспоминаний, Сергей пошел на кухню за чаем. Время на электронных часах неумолимо росло, выпячивая и без того заметное отсутствие Альки.

Сергей вспомнил выражение ее лица, когда он протянул ту злосчастную бумажку. Пустое и отрешенное. Наверное, он переборщил с оскорблениями. И злился-то не на Альку. Злился Сергей на жизнь. Злился на Елену, измучившую его своей загадочностью. На отца, бог весть как оказавшегося под колесами автомобиля. И еще на того, кто обрек его, Сергея, на вечное скитание по лабиринтам горьких воспоминаний.