Юлия Лавряшина - Авернское озеро - Карьеристка

— Извини, я нечаянно в тебя попал, честное слово. — Голос у него был таким, что у любой женщины похолодели бы пальцы.

Собрав все мужество, Соня сухо ответила:

— Ничего. Не такой уж и сильный у вас удар.

— Почему ты говоришь мне «вы»? — удивился он.

— Разве мы знакомы?

— А что мешает нам познакомиться?

Его тонкие губы, в уголках которых таилась усмешка, вынуждавшая каждого улыбнуться в ответ, медленно растянулись, и между ровными зубами проглянула щербинка. «Диастема, — хладнокровно отметила Соня. — Говорят, это примета лгунов». Устремленные на нее узкие, сложенные лукавыми треугольниками глаза вспыхнули серым искристым светом. Прямые брови нависали над ними так низко, что издали сливались в одно темное, живое, затягивающее пятно, от которого невозможно было оторваться. Соня попробовала — и не смогла. Нос у него был узкий и чуть вздернутый, по нему хотелось провести кончиком пальца. Широкое в верхней части лицо стремительно сужалось к одновременно упрямому и нежному подбородку, выбритому так гладко, словно и щетина-то на нем еще не росла. Темно-русые волосы, не слишком густые, были зачесаны назад в лучших традициях американских гангстеров и русских бизнесменов. На пляже он собрал их в хвостик, придав своему облику оттенок богемности, но несколько коротких прядей выбились и смешно топорщились за ушами. В широком разлете его плеч чувствовалась безудержная вольная сила.

— Ваша компания скучает без вас, — сказала Соня, стараясь глядеть на реку, в мутном течении которой то и дело проблескивало солнце, будто заплутавший дельфин взмывал за поддержкой, обнажая глянцевую спину.

Словно подтверждая Сонины слова, черноволосая девушка пронзительно крикнула:

— Дэник, мы уходим. Ты с нами?

— Нет, — отозвался он, не обернувшись. — Я остаюсь.

Соня с сомнением повторила:

— Дэник. Что это за имя?

— Это она меня так зовет, — пояснил он с видимой неохотой. — Вообще-то мое имя — Денис. Денис Зимин.

Соне ничего не оставалось, как назвать себя. Ей всегда был неприятен этот момент, потому что собственное имя казалось невероятно глупым. В самом деле, как человек может зваться соней?

— Жену Толстого тоже так звали, — зачем-то добавила она.

— Правда? Я не знал…

— Вы не учились в школе?

— Ты. Пожалуйста, говори мне «ты». Так привычнее.

— Кому как. Наверное, я слишком хорошо воспитана.

Порыв ветра взлохматил выбившиеся пряди. Зимин откинул их, и Соня уловила запах жаркого пота. Ей захотелось втянуть его изо всех сил, но она была не из тех, кто охотно идет навстречу собственным желаниям. Даже если ей встречался человек, от которого так неудержимо исходила бесшабашная сексуальность, как Соня определяла это для себя.

— Да уж, — невесело усмехнулся Денис и отер влажное лицо, — с воспитанием у меня не очень… В общем-то с определенного момента у меня и не было никакого воспитания. Но теперь я сам себя воспитываю.

Вокруг сердца медленно растеклась теплая жалость, но Соня сразу спохватилась: стоит один раз кого-нибудь пожалеть… Все, чего можно добиться в жизни, зиждется на отрицании жалости к человеку. Кроме родителей, конечно… Она не забывала делать такую оговорку, чтобы однажды не упустить это из виду.

Пытаясь рассеять случайную слабость, Соня огляделась и с удивлением заметила:

— Смотрите-ка, а один из ваших друзей все еще здесь.

Денис присел на край ее полотенца и тихо сказал:

— А он и не уйдет. Он на работе.

— Как это? Он что — спасатель?

— Вроде того. Это мой телохранитель.

— Кто?!

— Телохранитель. Ну, человек, который меня охраняет, — запинаясь, пояснил он.

— Да я знаю, кто такие телохранители! А… вы? Кто вы? А! — У нее расширились глаза. — Зимин… Вы — банкир?

Он испуганно вздрогнул:

— Нет. Упаси Бог… Я всего лишь его сын.

— Сын… Что же вы здесь делаете?

Он удивленно заморгал, сдвинув темные брови. Потом осторожно произнес:

— А вы считаете, что я веду себя… неприлично?

— Нет, что вы! А почему вдруг на «вы»?

— Сам не знаю. Вы так странно отреагировали. Мне стало как-то не по себе. Почему я не могу здесь находиться?

«О Господи, почему мне так жаль его?!»

— Ты можешь находиться где угодно, — как можно мягче произнесла Соня. — Действительно глупо, что я так перепугалась.

Денис осторожно стянул с волос резинку и откинулся на полотенце:

— Ты не кажешься трусихой…

— Когда-то я даже прыгала с парашютом.

— Нет, правда? — Он закинул руку и прикрылся от солнца. На пушистых волосках под мышкой вспыхнули быстрые искры. Соню потянуло поймать их ладонью, но она даже не шелохнулась.