Мейси Ейтс - Чудовище в плену красавицы

На прошлой неделе Фос произнес магическую фразу в защиту Белль. Именно сейчас Адам понял, что в его словах была доля истины. Адам действительно ощущал себя закованным в цепи. Казалось, они видны невооруженным взглядом. Фос говорил, что только у Белль есть ключ, который разорвет узы. Но в этом таилась не вся истина.

Белль была всего лишь причиной. Разорвать цепи должен он сам, и никто иной.

Вряд ли она простит ему ужасные, лживые слова, которые он выпалил, чтобы заставить ее уйти. Нет никаких гарантий, что жизнь потечет плавно и гладко, и Белль останется с ним до его последнего вдоха. Но для этого требовалось сделать шаг. Поверить, набраться храбрости и впустить в себя любовь. Это выглядело совершенно недостижимо. Невероятно. И Адам вдруг осознал, что сделал шаг. Потом еще один. И хотя он мог только гадать, чем окончится его жизнь, он понял, к чему должен стремиться.

К свету. К боли. К удовольствию. К любви.

К Белль.

Адам вытащил из кармана телефон и набрал номер Фоса.

— Цветы! — скомандовал он, когда советник поднял трубку. — Во дворце снова должны быть цветы.

После бесконечных дежурств в онкологии и долгих часов ухаживаний за отцом, страдавшим от последствий лечения, Белль чувствовала себя как выжатый лимон, когда выходила из дверей их скромного дома, накинув на плечи кофту. С океана дул сильный ветер. Она спрыгнула по ступеней, сняла обувь, когда дошла до песка, и пошлепала босиком по кромке воды.

Если бы люди могли изнашиваться, Белль обветшала бы давным-давно. Самый слабый толчок мог сломать ее пополам. Она была измождена. Обессилена.

Ни лечение отца, ни побочные эффекты не были в этом виновны. Нет, дело было в разбитом сердце. Дело было в Адаме. Когда она вернулась домой бледная и с глазами полными слез, отец выбранил ее чудовищного тюремщика на чем свет стоит. Но Белль лишь выдавила улыбку и сказала, что Адам не так ужасен, каким его представляют.

Отец, конечно, заартачился.

— Он держал тебя в плену из-за пары фотографий!

— Ты не знаешь, через что он прошел. Он чрезвычайно замкнут. Он вынес столько боли! Если он принц, это не значит, что любой имеет право на него глазеть, вскрывая ему раны!

— Твой рассудок затуманен! Он точно с тобой что-то сделал, пока ты была с ним.

Белль чуть не рассмеялась.

— Да. Он украл мое сердце.

На это у отца не нашлось удовлетворительного ответа. Да почему это мужчины вечно пытаются решить за нее, что она должна чувствовать? Чувства у нее, видите ли, неправильные и нелогичные! Все, с нее хватит.

Белль набрала полную грудь морского воздуха, пытаясь хоть как-то освежиться. Удивительно, что может сотворить разбитое сердце. Все кажется тяжелее. Даже воздух.

Она опустила взгляд на левую руку, на кольцо, которое должна была снять, но до сих пор не сняла. Она лениво повертела его на пальце, снова уставившись на океан.

Адам… Ах, Адам…

— Белль.

Тихие слова отца, принесенные ветром, заставили ее обернуться. Он стоял, опираясь на ограду. А позади него, залитый солнцем, стоял высокий, сановитый незнакомец.

Белль покосилась на кольцо, подозревая, что это оно вызвало Адама сюда. Видимо, от отчаяния у нее разыгралось воображение.

— Я бы с радостью его вышвырнул, — произнес отец. — Но у меня и в лучшие времена не хватило бы сил справиться с таким бугаем.

— Не надо никого вышвыривать, — в полуобмороке пробормотала Белль.

Адам молча отошел от ее отца и спустился по лестнице к пляжу. Остановившись, он скинул ботинки рядом с ее обувью. Отец покачал головой и побрел к дому, оставив их с Адамом наедине.

— Неужели ты приехал, — прошептала она дрожащим голосом.

— Мне больше некуда приезжать, — просто ответил он, приближаясь к ней. — Я могу и дальше жить во тьме, но… Теперь я этого не хочу. — Держа руки в карманах, он пристально смотрел на океан.

— Зачем ты сюда явился, Адам? В очередной раз сообщить мне, что я не стою твоей жены? Ты хочешь снова взять меня в плен, при этом не испытывая ко мне чувств?

Он посмотрел на нее бешеным взглядом.

— Конечно нет.

— Тогда можно было обойтись без такого драматизма. Ты что, не видишь, в каком я смятении? Я держусь из последних сил, заставляю себя дышать, и тут ты! Возник передо мной, как какое-то привидение, я даже до конца не верю, что ты настоящий! А ты даже не удосужился объяснить, зачем приехал. Наверняка…

Адам прервал ее, заключив в свои объятия и впиваясь в ее губы. Поцелуй был нетерпеливым, диким — и Белль растворилась в нем. Потому что он высвобождал ее собственную дикость. Темную часть ее души, до которой смог добраться только Адам.