Дэни Коллинз - Стремительный соблазн

С туфлями в руках она на цыпочках добралась до входной двери. Но на двери была камера слежения. Она заметила ее, когда входила в фойе по прибытии. Наверняка охрана следит за домом с экранов мониторов. Ей нужно двигаться очень быстро. Спасибо Килиану, в ее телефоне довольно мощный фонарик, предназначенный для подачи сигнала бедствия. Трэлла надеялась, что фонарик поможет ей и сейчас.

Достав телефон из бюстгальтера, она направила белый слепящий луч света прямо на глазок камеры и выскочила из дома в надежде, что камера ее не заметила. Трэлла торопливо направилась в гараж. Проходя мимо кухни, она прихватила связку ключей от машин, висевшую на крючке у самой двери. Она методом дедукции пыталась вычислить, который из ключей от кобальтовой «ауди» последней модели, которую приметила по приезде. Снаружи послышались шаги. Девушка замерла на сиденье автомобиля. Шаги затихли, и она снова стала перебирать ключи, пробуя включить зажигание. Наконец удача ей улыбнулась, и мотор заработал.

Трэлла нажала на кнопку видоискателя, чтобы открыть дверь гаража, но ничего не произошло. Она нажала кнопку еще раз и посмотрела на связку ключей. Неужели нужно пересесть в другую машину и начать все сначала?

В этот момент открылась внутренняя дверь в дом, и в гараж вошел Ксавьер.

Нет! Она в ярости снова и снова тыкала в дурацкую кнопку, но тщетно. В отчаянии она завела машину, мощный мотор громко заурчал.

— Дом и гараж заперты. Не пытайтесь выломать дверь, она бронированная. Вы можете навредить себе и изуродуете мою машину.

Ксавьер обошел три других автомобиля и, приблизившись к «ауди» со стороны водителя и выключив зажигание, забрал ключи.

— Это была отличная попытка. Я впечатлен.

Трэлла вцепилась в руль и смотрела прямо перед собой, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

— Пойдемте в дом.

— Нет.

— Тогда поговорим здесь. — Он включил вентилятор, чтобы очистить воздух от выхлопных газов, затем подошел к «ауди» и, облокотившись на капот, пристально посмотрел на Трэллу.

— Я стараюсь проявлять терпение, красавица моя. Я очень стараюсь, но не понимаю, почему вы такая боевая? Зачем вы со мной сражаетесь?

Трэлла, не отвечая на его вопрос, неожиданно сказала:

— Я умею водить гоночный автомобиль. Меня Рамон научил. А вообще нас всех учили, как уходить от погони. После моего похищения. — Она почувствовала, что он замер, весь превратившись в слух.

Повисло молчание. Она подозревала, что принц вспоминает о том, что сказал ей в Париже, полагая, что говорит с Анжеликой.

— Вы правда беспокоились, когда меня похитили? — спросила она дрожащим против воли голосом. Она попыталась взять себя в руки и барабанила пальцами по рулю.

Он серьезно ответил:

— Если я вас терроризировал, вы должны были мне сказать.

— Да неужели? — Она иронично усмехнулась пересохшими губами. Была не была. Потом она может глубоко пожалеть, но сейчас она об этом не думала. — Я ведь просила вас остановиться, но вы проигнорировали мою просьбу. Точно такое же произошло и во время первого похищения. — Она вцепилась в руль с такой силой, пытаясь держать себя в руках, что побелели костяшки пальцев. Настало время лобового столкновения. — Я произносила «остановитесь», «нет» и «пожалуйста» столько раз, что сбилась со счета. Я просила, когда они затолкали меня в фургон и я видела бегущего за нами Рамона. Я умоляла, когда один из них усадил меня на колени и полез под юбку, причинив мне боль. Я повторяла эти слова, когда он ударил меня по лицу, потому что я с ним дралась. Я снова умоляла, когда они бросили меня в холодный, темный подвал и держали там три дня. А потом они вытащили меня, уложили на грязный вонючий матрас и хотели показать, что любят делать мужчины.

Трэлла понимала, что ее рассказ — удар ниже пояса, но она намеренно хотела причинить ему страдание и оставить шрам на его сердце.

— Мне следовало бы проконсультироваться с врачом и спросить, могло ли похищение спровоцировать столь глубокое желание контролировать собственную судьбу. Сегодня настал момент истины. Благодаря вашим действиям, Ксавьер, я поняла наконец, почему я такая боевая.

Он застыл на месте, как каменный идол. Он с трудом дышал, пытаясь переварить услышанное.

Какой нелюдь мог так поступить с ребенком?

Он был довольно равнодушен к детям. У него самого не было настоящего детства. Но королевские обязанности подчас включали общение с детьми, и он понимал, насколько они беззащитны и уязвимы. Только настоящее чудовище могло изнасиловать невинную девятилетнюю девочку.