Элизабет Лейн - Поворот судьбы

— Привет, — с улыбкой пробормотала она.

— Привет, — отозвался он. — Ты знаешь, что во сне выглядишь просто божественно?

— Глупенький, откуда бы мне это знать? — Она качнула головой, и Бак придвинулся ближе к ней. — Никаких поцелуев, пока я зубы не почищу. Поверь, мой вкус тебе не понравится.

Он сел в постели.

— Вчера ночью мне понравился твой вкус. Но если мы начнем целоваться, я никогда не выпущу тебя из своей спальни, а нам нужно встретить новый день. Как насчет завтрака?

— Заманчивое предложение. Только мне нечего надеть.

Бак посмотрел на валяющееся на полу смятое вечернее платье.

— У меня найдется несколько спортивных костюмов, — предложил он. — Брюки на завязках, так что можешь не опасаться, что они с тебя спадут… хотя я бы возражать не стал.

Он встал с постели и голый подошел к большому встроенному в стену платяному шкафу. Взяв один костюм для себя, он выбрал другой для Терри.

Она рассмеялась, глядя на него без тени смущения.

— Как, ты уже собрался одеваться? А я, между прочим, видом наслаждаюсь. Тебе никто никогда не говорил, какая у тебя соблазнительная задница?

— Ну ты и нахалка. — Он натянул брюки, понимая, что Терри храбрится, готовясь к расставанию, которого оба боятся.

Возможно, то, что он должен ей сообщить, облегчит им расставание.

— Иди приведи себя в порядок, — предложил Бак. — А я спущусь вниз, приготовлю тебе яичницу с беконом.

— И большую чашку кофе, пожалуйста. Без нее мне нынче утром никак не обойтись.

— Ты ее получишь. — Выйдя из спальни, Бак зашагал вниз по лестнице, думая о том, как легко ему быть с Терри. Он мог бы каждое утро готовить ей завтрак, но нечего даже и рассчитывать на такой исход событий. Нужно сразу настраиваться на худшее.

Первым делом он вышел во двор проведать Мерфи. Почесал пса за ухом, налил ему свежей воды и насыпал корма. Затем вернулся в кухню и, вымыв руки, принялся жарить бекон и варить кофе. В гостевой ванной на втором этаже слышался шум льющейся воды. Бак принялся насвистывать, заставляя себя заниматься делом, хотя в действительности ему отчаянно хотелось присоединиться к Терри в душе.

Терри спустилась, когда он посыпал омлет тертым сыром чеддер. Ее лицо сияло. Она распустила свою замысловатую прическу, позволив волосам свободными волнами струиться по плечам.

— Все готово, — сообщил он, раскладывая еду по тарелкам и пододвигая для нее стул. — Присаживайся.

Она села. Бак налил им кофе и устроился напротив нее. Сделав глоток, она встретилась с ним взглядом.

— Не хочу, чтобы ты уезжала, — произнес он. — Тебе ведь это известно, правда?

— Да, ты ясно дал мне это понять. — Глядя в тарелку, она вяло потыкала вилкой омлет, будто разом лишилась аппетита. — Но моя жизнь десять лет не менялась. И не изменится, если я сейчас ничего для этого не сделаю.

— Ты могла бы изменить свою жизнь и здесь, если ты к этому готова. — Бак запинался и говорил все, кроме того, что действительно собирался сказать.

— Я уже приняла решение, — возразила она. — Если работа в Парк-Сити мне понравится, я переберусь туда. Время пришло, Бак. Я не могу здесь дольше оставаться.

— Что ж, в таком случае мне следует отнестись к твоему решению с уважением. — Судорожно вздохнув, он приступил к главному: — Терри, есть кое-что, что я утаивал от тебя все эти годы, потому что не знал, как тебе рассказать. Теперь ты уезжаешь, а я не хочу лишиться последнего шанса сказать тебе, как я сожалею.

Терри посмотрела на него с удивлением.

— Представления не имею, о чем ты говоришь. Но если тебе в самом деле есть что сказать, я слушаю.

— Это о Стиве и о том, как он умер.

По ее лицу промелькнула тень боли. Некоторые раны никогда не затянутся.

— Тебе известно, что его застрелили, — продолжил Бак, — а потом перенесли обратно в лагерь, где он и скончался. Чего ты не знаешь, так это того, что в его гибели виноват я.

— Что ты имеешь в виду? — тихо спросила она.

— Стив ходил в дозор предыдущей ночью, а на следующее утро была моя очередь, не его. Но я проснулся с ужасной головной болью — они до сих пор меня иногда мучают, как тебе известно.

— Да, знаю.

— В то утро боль была просто ошеломляющая. Мне было так плохо, что началась рвота. Едва хватило сил одеться, но все же я это сделал, намереваясь идти в дозор. Кто-то рассказал обо мне лейтенанту. Осмотрев меня, он заявил, что я ни на что не годен, поскольку не то что стрелять, прицелиться толком не сумею. Поэтому он вызвал добровольца вместо меня.