Наталья Черемина - Все не так

— Погода ужасная.

— Обычная погода.

— Пойдем на такси.

— У тебя денег много?

— Хватает. Пойдем, я тебя не пущу на троллейбус. Ты можешь и час простоять на остановке. А уже не май месяц.

Саша послушно пошла рядом. Они взяли такси, доехали до дома, но Валера за ней не вышел. На ее удивленно — просящий взгляд сказал:

— Мне надо ехать. Дела.

Машина тронулась, он откинулся на сиденье и глубоко вздохнул. «Господи, продавщица в палатке», — подумал Валера и усмехнулся. Он всю жизнь встречался только со своими сокурсницами, а еще с девочками с экономического факультета и иняза. Последней у него была секретарша зама в банке: длинноногая, светловолосая, одевающаяся в изящные костюмы и носящая очки в модной оправе — как Валера подозревал, больше для того, чтобы показаться этакой интеллектуалкой. Как-то он смеха ради надел эти очки и готов был поклясться, что там стояли обычные стекла. Секретарша закончила иняз и собиралась получать второе высшее образование, «не сидеть же всю жизнь в секретаршах». Не решила только, экономическое или юридическое, — на большее у нее фантазии не хватало. Она была взращена и взлелеяна с одной целью — удачно выйти замуж. Все ухищрения, вся пыль в глаза были направлены именно на это. Не так давно Валера осознал, что каждое сказанное им слово, каждая подробность их интимной близости внимательно анализируются на семейном совете его подруги. Он рассматривался как весьма перспективный жених и принимался в их доме благосклонно, но прекрасно понимал, что возникни на горизонте женишок побогаче, его выбросят на помойку. Валерины отношения с секретаршей все еще продолжались, но совсем вяло.

Он приехал к Артуру, который уже давно ждал и злился. Но Валера не почувствовал радости по этому поводу, он думал о другом. Интересно, Сашины волосы действительно такие рыжие или это краска? Сколько мужчин у нее было? Она стеснительная? Отвечая на вопросы Артура, в десятый разперебирая все подробности своего разговора с представителем польской фабрики, он вспоминал, как гладко, без угловатости, ее талия переходит в бедра, а бедра — в ноги. «Через пять лет она превратится в кубышку, а после первых же родов — в колобка», — презрительно говорил себе Валера, направляясь домой после плодотворного совещания с другом. Но перед глазами вставали образы женщин из романов Ивана Ефремова. В ранней юности он увлекался его книгами не из-за фантастики, а из-за того волнения, которое вызывали в нем эти образы. Его притягивали описания ефремовских героинь, будь то Таис Афинская или звездолетчица Фай Родис из «Часа быка». Тонкие талии, широкие бедра, легкий верх, тяжелый низ, древние божества плодородия. Обрывки текстов, фантазии, воспоминание о Саше — все смешалось в голове Валеры, мешая ему заснуть. Он страшно ее хотел.

Санька тоже не могла заснуть. Наверное, она действительно патологическая неудачница: мужчина, от которого у нее смешались все мысли, который заставил ее почувствовать необъяснимый восторг, просто уехал на такси, толком не попрощавшись.

Когда она только подняла взгляд от лица на бумаге к лицу за стеклом, внутри что-то взорвалось: не бывает таких совпадений! Когда выдуманный, нарисованный человек вдруг приходит к тебе из дождливой темноты, это не просто так. Пока он звонил, Санька мучилась: что же делать? Как удержать его, не дать уйти? Это же знак, судьба, и она не должна ее упустить. Сначала была мысль просто позвать его, прямо рассказать о том, что она чувствует, но Санька вовремя спохватилась. Все-таки уже не двенадцать лет, опыт какой-никакой есть. Надо держать себя в руках, иначе все испортишь. Она схватила веник с совком, распахнула дверь, но не нашлась, что сказать. Язык распух и встал поперек горла. Если это судьба, он откликнется. И он откликнулся! Он с ней первым заговорил, стал даже заигрывать, хотя она сразу поняла, что развязный тон ему не свойствен. Просто этот человек тоже почувствовал к ней тягу и решил любым способом не упустить. Что ж, лишнее доказательство того, что встреча неслучайная.

Они мало говорили, но в молчании не было никакой неловкости, как будто они созданы для того, чтобы быть вместе. Валера — какое чудесное имя! Как он ел ее глазами, о, это было заметно! Как естественно они собрались и пошли вместе… Санька нисколько не сомневалась, что он пойдет провожать ее до двери, назначит свидание, а дальше — вся жизнь! Тем страшнее показался от ворот поворот, который она получила. Он действительно просто пожалел, что бедняга промокнет и замерзнет, довез до дома. Ничего не почувствовал, ни капли она ему не понравилась, никакой общей жизни у них не будет. За последние полчаса Санька пережила такую бурю эмоций, что сейчас была просто выпотрошена. Она глядела вслед уезжающей машине, потом еще долго стояла у подъезда, пока окончательно не замерзла. На душе, в голове было пусто и гулко. Как робот, на негнущихся ногах она пришла домой, помыла руки и стала автоматически поглощать котлету за котлетой, пока мать на нее не прикрикнула. Санька посидела перед телевизором, уставившись в экран невидящим взглядом, и легла в кровать. Но сон не шел: проматывался, как в замедленном кино, весь вечер, кадрами всплывали отдельные моменты. Вот он снял капюшон, у него такие мягкие каштановые волосы, они откинуты назад и открывают высокий выпуклый лоб с едва наметившимися залысинами. Вот он проводит ладонью по волосам: привычный жест спереди назад. Он улыбается: улыбка мягкая, чуть застенчивая. Честные, ясные, синие глаза будто говорят: отдам жизнь за тебя. Он красив, нет, не броской, конфетной красотой, как солист поп-группы. Его красота не лезет в глаза, она ненавязчива, немножко неправильна. Интересно, он сам сознает, что красив? Слишком скромно себя ведет, это значит, что либо не сознает, либо очень умен и хорошо воспитан. Проворочавшись в кровати полночи, Санька, под недовольное ворчание матери, пошла на кухню попить. Села за стол, обхватила руками голову. Если она еще немного о нем подумает, то сойдет с ума. Надо себе запретить. Жаль, что в их доме не водится снотворное, — ей просто необходимо поспать. Есть валерьянка! Санька дрожащими руками, как наркоман, щедро накапала себе в стакан с водой и залпом выпила. Легла в кровать, но полезли другие мысли: про работу, про отца, про мать, про подругу Машку. Она уснула, когда небо начало уже светлеть.