Дэни Коллинз - Фальшивая невеста

Она фыркнула и разочарованно покачала головой.

– Спасибо.

– Где сегодня твоя голова? – спросил Эребус, глядя исподлобья на Вивеку. Она и не заметила, как они начали играть в нарды. Последний раз она играла с Триной, когда они были детьми, но быстро вспомнила правила. Теперь они играли с Эребусом почти ежедневно, если он был дома и не занят делами.

– Это из-за разницы во времени, – улыбнулась она.

– В этом доме не лгут друг другу, моя дорогая.

С каждым днем этот пожилой мужчина нравился ей все больше. Ему, похоже, тоже было приятно ее общество. Он называл ее «моя маленькая невестка» и часто говорил комплименты.

– Мне не нравится, что вы летите в Париж. Я скучаю, когда ты уезжаешь.

В жизни Вивеки не было отца, но рассматривать в этой роли ушедшего на покой криминального авторитета было безумием. Однако ей было приятно, что о ней кто-то думает, и ей не хотелось расстраивать старика рассказом о том, что она страдает из-за отношения к ней его внука.

– Интересно, а каким Миколас был ребенком, – спросила она, чтобы сменить тему.

Она уже рассказывала Эребусу кое-что о тете и некоторые истории из детства. Каждый раз, встречаясь с дедом Миколаса, она задавалась вопросом, неужели этот добродушный человек мог нарушить закон, страшно даже думать об этом.

Эребус жестом показал, что теперь ее очередь бросать кости. Вивека взяла стаканчик, бросила кости, переставила шашку и вернула стаканчик на место, до которого Эребусу было просто дотянуться. Однако тот смотрел на море, которое было прекрасно видно с балкона его гостиной. Через несколько недель будет слишком жарко, чтобы проводить здесь время, но сегодня они могут еще насладиться ароматами сада и освежающей прохладой.

– Налей-ка нам узо, – наконец сказал он, указывая двумя пальцами в сторону комнаты.

– У меня будут неприятности. Вы ведь уже выпили перед обедом.

– Я никому не скажу, если ты не проболтаешься, – подмигнул он ей с улыбкой.

Когда два стаканчика были наполнены, Эребус уже стоял за ее спиной. Взяв один, он повел Вивеку в свою спальню. Опустившись в кресло у окна, он взял со стола фотографию в рамке и протянул ей.

Вивека принялась разглядывать черно-белый снимок, на котором была изображена молодая женщина на пляже и мальчик с девочкой, сидящие рядом на прибрежных валунах. Им было лет девять и пять.

– Ваша жена? – догадалась Вивека. – И отец Миколаса?

– Да. И моя дочь. Она была… Мужчины всегда утверждают, что хотят сына, но дочери становятся светом в их жизни. Дочери – любовь в истинном ее проявлении.

– Как вы красиво сказали. – Вивеке всегда хотелось знать о своем отце больше нескольких фактов, рассказанных мамой. Он был англичанином и бросил учебу ради места на радио. Он женился на маме, потому что та забеременела, и вскоре умер от редкого вируса, давшего осложнение на сердце.

Вивека подняла глаза и посмотрела на Эребуса.

– Миколас говорил, что вы потеряли дочь, когда она была совсем молодой. Мне очень жаль.

Он кивнул, взял из ее рук фотографию и принялся разглядывать.

– И жену тоже. Она была красавицей. Она смотрела на меня так же, как ты смотришь на Миколаса. Мне очень не хватает этого взгляда.

Вивека опустила глаза.

– Я не смог их защитить. Это было непростое время для всей страны. Страх перед коммунизмом, военное положение, цензура, преследования. Я был молод и горяч, считал, что каждым арестом выражаю свой протест. После преступления я скрылся на этом острове, даже не подумав, что они могут прийти к моей жене.

Серые глаза стали влажными.

– Потом сын рассказал мне, что дочка цеплялась за маму, не хотела ее отпускать, когда пришла военная полиция, чтобы ее допросить. Один из солдат оттолкнул ее прикладом. Она упала, из уха потекла кровь. Бедняжка так и не пришла в себя. Вероятно, черепно-мозговая травма. Жена умерла в заключении. Она пыталась бежать, беспокоилась о дочери. За это ее жестоко избили.

Вивека прикрыла рот ладонью и тихо плакала.

– Сын освободился, и мы с ним встретились. К тому времени душа его уже была искалечена. Закон? Как я мог его соблюдать? Я занимался воровством, контрабандой, взятками… Это меня не тяготит. А вот то, кем стал мой сын…

Эребус откашлялся и поставил рамку на место.

– Он потерял все человеческие качества. Он вытворял такое… И я не мог уговорить его остановиться. Для меня не стало неожиданностью, что его убили с особой жестокостью. Он сам так жил. Я оплакивал его после гибели, но не его одного. В тот день я вспомнил и свои ошибки, именно за них расплачивались мои дети. Я ненавидел человека, которым стал.