Мейси Ейтс: Сказочный плен с искусителем

– Что ты понимаешь?!

– Ну уж явно больше тебя.

– Любовь не имела в моей жизни никакого значения. А любовь к этой женщине стоила мне зрения. Парадоксально, но, когда она ушла, я снова обрел способность видеть.

– Любопытное совпадение, только мне кажется, что ты лишь ищешь причину, чтобы не быть счастливым.

Филиппе гипнотизировал его взглядом.

– Все не так. Это было бы настоящим безумием. Конечно же, я хочу быть счастливым. Не просто так я из кожи вон лез, чтобы заработать эти деньги и покупать дорогие вещи.

Рафе поиграл статуэткой, отдаленно напоминавшей о вещи, которую разбил его отец. И швырнул ее о стену.

– Видишь теперь? У меня есть деньги, и такие пустяки больше не волнуют. Я могу купить такую же. Вот что такое счастье.

– Ты просто мешок с костями. – Филиппе покачал головой. – Не хочешь быть счастливым. Не позволяешь себе любить просто из опасения, что у тебя ее снова отнимут.

– Мне нравится все держать под контролем. И пожалуйста, не утверждай, что ты – другой.

– Я был таким когда-то, а потом понял, что жизнь без неожиданных поворотов и открытий попросту пуста.

– А думаешь, я не понимаю? – вставил Адам. – Я ведь уже любил. Любил мою первую жену и потерял ее. А влюбившись в Белль, я ненавидел, презирал себя за это. Не хотел открываться ей снова. Тем не менее переборол себя и обрел новое счастье.

Однако Рафе упорствовал.

– Нет, я не стану подвергать себя такой опасности. Любовь слишком дорого стоит. Плавали, знаем. Не желаю снова рисковать.

– А как же твои дети? Ты и с ними будешь держаться также холодно, на расстоянии? Такого отца ты им желаешь? Хочешь стать таким же, как твой отец?

Рафе едва не бросился на друга с кулаками, как вдруг внезапно на него снизошло озарение. Он смутился.

– Береги лицо. По крайней мере, то, что от него осталось.

– Я просто хочу сказать, что твой отец, в смысле биологический отец был не в себе, когда выкинул из дома любовницу и своего сына. Если ты изолируешься – станешь монстром. Уж поверь, я знаю. Сам был таким же монстром в замке, прятался от мира, отталкивал любимых, творил ужасные вещи. Белль буквально спасла меня. Тебе предложили руку помощи, путь к спасению.

Рафе попятился.

– Я никогда не оставлю моих детей. Это уж слишком.

– Ты боишься потерять ее?

– Я уже потерял ее однажды и едва не погиб. В буквальном смысле.

– И сейчас хочешь поставить точку в ваших отношениях? Просто чтобы сделать это первым? Или прежде, чем с ней что-то случится? – Адам окинул взглядом комнату и взял нож для корреспонденции. – Просто выколи себе глаза. Давай валяй.

Филиппе удивленно изогнул бровь.

– Любопытное и интригующее развитие событий, скажу я вам.

– Я просто хочу показать ему, если он пытается уберечь себя от потери, отказываясь от столь ценного дара, пусть выколет себе глаза. У тебя нет гарантий, что ты снова не ослепнешь. Заклей их. Веди прежнюю жизнь. Как слепой. Ну, чтобы не расстраиваться, если снова лишишься способности видеть.

Друзья посмотрели друг на друга в упор. Рафе молчал.

Адам бросил нож на стол.

– Или же, дорогой друг, наслаждайся каждой отпущенной тебе минутой.

Филиппе вздохнул.

– Вот черт.

– Я закончил, можем идти. – С этими словами Адам торопливо покинул кабинет.

– Есть в его словах что-то. – Филиппе снова вздохнул. – Да-да, он действительно прав. Как и в тот раз, когда я отослал Бриар. День, ночь, решения, которые мы принимаем. Все мы, Рафе, слишком долго находились в темноте. Адам сказал, что нужно принять решение, продолжать жить так дальше или выйти на свет. Теперь этот выбор поставлен перед тобой. Ты можешь быть с ней. Ох, лучше бы тебе действительно быть с ней. Если сложится по-другому, значит, я ошибался в тебе. Помню, как в школе ты не считал себя нам ровней. Просто потому, что мы королевские отпрыски, а ты – ублюдок. Но именно тебе стоило быть наследником. У тебя для этого все качества, и, если ты не проявишь их сейчас, значит, я здорово в тебе ошибался.

Рафе остался один.

Медленно передвигая ногами, он остановился у окна. Перед ним расстилался Лондон. На фоне розового заката виднелись все его достопримечательности. Темза подернулась легкой рябью. Свет, оттенки. Сейчас Рафе мог видеть все это и чувствовал, что, если снова лишится этой способности, будет горевать. Видеть красоту мира, а потом вновь лишиться, было бы чудовищно. Но, несмотря на риск, он не желал лишать себя ни одного дня.

Выколоть себе глаза? Да это самое глупое, что он смог бы сделать.