Джанис Мейнард - В капкане искушений с шотландцем

- Честно говоря, я не знаю. Он чертовски хитер. Эбби еще пыталась его защищать - она считает, что его сломила потеря жены.

- Или, может быть, он всегда был таким ослом.

- Скорее всего. Долгие годы он активно пил. Эбби не рассказывала про последнее Рождество?

- Нет. Я ее спрашивал про родителей, но она как-то не особо жаждала рассказывать.

- Неудивительно. Кстати, мои родители ее удочерили. Мы все любим Эбби, и, если ты снова ее обидишь, мы до тебя доберемся.

Дункан подавил смешок.

- Так что там было насчет прошлого Рождества?

- Представь себе канун Рождества, - начала Лара. - Мы с Эбби ездили на ужин с друзьями и по пути домой проехали через городскую площадь в центре. Говард стоял посреди дороги в одних трусах, пьяный в дым, и пел рождественские песни.

- Черт.

- Да, выглядело ужасно. Полиция его забрала, но что толку? Эбби так стыдилась! А еще потом это показали в вечерних новостях.

Дункан ругнулся.

- Я должен подать на него в суд и упечь этого ублюдка в тюрьму. Как считаешь, лучше будет Эбби или хуже?

- Не могу ничего сказать про Эбби - может, вам стоит это обсудить?

Эбби повернула вешалку на девяносто градусов. Она уже давно научилась печь безукоризненные зефирки - и секрет был в том, чтобы как следует их прожаривать. Ее костер как нельзя лучше подходит для этой цели - большой, чтобы сохранять тепло, но не такой огромный, чтобы обжечься.

Телефон сыпал эсэмэсками не умолкая - Эбби знала, что это пишет встревоженная Лара. В конце концов она выключила его. Вот уже почти сутки она пряталась в лесу в походном лагере. Трусиха, что и говорить, но ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Забыть выражение лица Дункана и тот взгляд, что он на нее бросил, обвиняя в пособничестве отцу. Эбби уже забыла, что когда-то опасалась того, что расставание с ним разобьет ей сердце. Чувство стыда было в сто раз хуже.

В лагере никого не было - до выходных еще далеко, погода отвратительная, большинство туристов разъехались. Эбби удалось поставить навес близко к душевой и всем походным коммуникациям. Когда-то давно, когда она была еще малышкой, они с отцом частенько жили вот так в лесу с машиной и палаткой - и с тех пор у нее остались приятные воспоминания. Только спустя много лет она поняла, что тогда, по-видимому, они с отцом попросту оставались без крыши над головой.

Холодный ветер дул беспрестанно, неся с собой ледяные струи дождя. Закутавшись поплотнее в плащ, Эбби не сводила глаз с пламени. В голове, казалось, не осталось ни единой мысли. Впервые за много лет она абсолютно не знала, что делать дальше. Сдать отца полиции? И чем это поможет Дункану? Денег нет, и их не вернуть. Можно работать до конца своей жизни - и так никогда и не выплатить долг Стюартам.

Внезапно Эбби услышала хруст гравия и подняла голову. Это была Лара в дождевике. Сунув руки в карманы, она сказала:

- Крошка, ты меня напугала.

Эбби поморщилась.

- Прости.

Она не могла заставить себя посмотреть на того, кто стоял рядом с подругой, и обратилась к ней:

- Предательница.

Лара отмахнулась.

- Мне нужна была поддержка, и он оказался свободен.

Дункан посмотрел на десерт Эбби.

- Я, конечно, не эксперт, но выглядит отвратительно.

Лара стукнула его по плечу.

- Ты тут гость, так что… - Она наклонилась и взъерошила волосы Эбби: - Хочешь, я посижу в машине на всякий случай?

Эбби покачала головой и передала Дункану зефир.

- Нет, езжай домой. - Встав, она обняла подругу. - Не знаю, что делать, - прошептала она ей на ухо, едва не плача.

- Ты не должна ничего делать, милая, - ответила Лара тихо. - Если все станет плохо, позвони мне, и я мигом примчусь.

Эбби кивнула, чувствуя, как ее охватывает ужас:

- Хорошо.

Дункан сел рядом с ней - Эбби же сунула в рот зефир и, чувствуя, как комок в груди тает, принялась смотреть на пламя. Она ужасно замерзла и со вчерашнего дня ничего не ела - сейчас же поняла внезапно, что умирает с голода. Сидеть с Дунканом у костра было уютно. Эбби молчала, не зная, что говорить, и он тоже не произнес ни слова. Дождь барабанил по брезенту навеса, окружая их со всех сторон завесой, отрезающей звуки внешнего мира.

Наконец Дункан вздохнул и, помешав угли, отчего в воздух взвилась стайка красных искр, сказал:

- Я должен извиниться перед тобой, Эбби. Я сожалею о том, что наговорил тебе вчера.

Эбби облизала пальцы.

- Это понятно, ты был расстроен и шокирован. И еще не отошел от смерти бабушки.

Дункан произнес какое-то незнакомое слово на гаэльском, а потом повернулся и посмотрел на нее.