Барбара Данлоп - Отложенная свадьба

Тяжелая металлическая дверь с лязгом захлопнулась за Джексоном Рашем. Звук эхом отозвался по всему исправительному заведению Риверуэй в северо-восточном Иллинойсе.

Джексон остановился, пытаясь взять себя в руки, немного помедлил и зашагал вперед. Каблуки ботинок стучали по изношенному линолеуму. Ему вдруг пришло в голову, что решетки на окнах, выщербленные бетонные блоки, мигающие лампы дневного света и вопли, доносившиеся из камер и коридоров, — отличные декорации для съемок фильма о местах лишения свободы.

Его отец, Колин Раш, обретается здесь почти семнадцать лет, с тех пор, как был пойман на краже тридцати пяти миллионов долларов у ничего не подозревающих инвесторов. В ход пошла схема знаменитого создателя финансовых пирамид Карло Понци.

Драматичная сцена его ареста происходила в день тринадцатилетия Джексона. Праздновали у бассейна на заднем дворе, туда и ворвалась полиция, перепугав гостей, которые с визгом разбегались в разные стороны. Перед глазами Джексона все еще стояла картина: двухъярусный, голубой с белым торт скользит к краю стола, падает, куски и брызги летят на траву, стирая его имя, написанное кремом.

Сначала отец упорно отстаивал свою невиновность. Мать Джексона каждый день брала сына на судебные заседания, где они проводили долгие часы, поддерживая главу своей семьи. Но вскоре стало ясно, что Колин виновен. И дело не в том, что он не был блестящим инвестором, а в том, что он оказался обычным вором.

Когда один из клиентов отца покончил с собой, он лишился сочувствия публики и был приговорен к двадцати годам тюрьмы. С тех пор Джексон не видел отца.

Теперь он направлялся к залу для посетителей, готовый увидеть жесткие деревянные скамьи, плексигласовые перегородки и черные телефонные трубки. Но вместо этого, к своему удивлению, обнаружил большое светлое помещение, похожее на школьный кафетерий. Здесь было расставлено с дюжину круглых красных столиков, при каждом — четыре табурета, прикованные толстыми металлическими скобами к основанию стола. Свет лился в высокие прямоугольные окна, падал на пол, вымощенный плиткой в шахматном порядке. Охранников было немного, посетители приходили в основном семьями.

Джексон встретился глазами с человеком, стоявшим за одним из столов, и не сразу узнал в нем отца. Колин сильно постарел, в уголках глаз и на бледных впалых щеках появились глубокие морщины. Он сгорбился, его волосы поредели. Но это точно был отец.

Колин улыбнулся, но Джексон не ответил улыбкой. Он пришел сюда не по своей воле, отец настаивал на встрече: имейлы и голосовые сообщения становились все более настойчивыми. И наконец Джексон сдался.

Но он был полон решимости не растягивать неприятный визит. Ограничившись рукопожатием, он сухо поприветствовал отца, чем предотвратил неловкую попытку родственного объятия.

— Привет, сынок, — ответил Колин, не сдержав эмоций, так и плескавшихся в глазах.

Рука отца оказалась сильнее, чем ожидал Джексон.

Он перевел взгляд на второго сидевшего за столом мужчину, недоумевая, зачем явился посторонний.

— Рад тебя видеть, — продолжал Колин.

Джексон, не отвечая, вопросительно поднял брови. Отец откашлялся и выпустил руку сына.

— Джексон, это Трент Кордей. Весь последний год мы были с ним сокамерниками.

Джексон снова посмотрел на отца.

— Чего ты хочешь?

Можно только предположить, что вскоре отцу предстоят судебные заседания по поводу условно-досрочного освобождения. Если это так, пусть Колин справляется самостоятельно. Ему оставалось сидеть три года, и, по мнению Джексона, он заслуживал каждой минуты тюремного срока. Из-за его махинаций пострадали десятки людей, и в том числе мать Джексона. После процесса она была безутешна. Слишком много пила. А пять лет спустя ее убил рак. Как раз в тот момент, когда Джексон оканчивал школу.

Колин указал на табурет:

— Садись, пожалуйста.

Джексон уселся на маленькое металлическое сиденье.

— У Трента проблема, — начал Колин, тоже садясь.

Джексону показалось странным, что его должна заботить проблема Трента. Но он молчал. Просто выжидал.

— Это моя дочь, — выпалил наконец Трент. — Я в тюрьме всего три года. Собственно говоря, попал сюда по ошибке. Я…

— Можете не продолжать, — перебил его Джексон.

Семнадцать лет назад он слушал бесконечные протесты Колина, уверявшего, что его подставили, потом ловко провели, а потом не так поняли. Джексон не собирался выслушивать вранье еще одного преступника.