Кэрол Маринелли: Снова поверить в любовь

Итан взял ее за руку, и на мгновение Мерида ощутила тепло и силу, которые он не демонстрировал за пределами спальни.

Она тут же вспомнила, что они на людях, и она должна выполнять условия контракта, но все же попыталась высвободить свою руку.

И тут он вложил ей в руку носовой платок, как это сделал Джоб во время свадьбы, а потом снова взял ее за руку и крепко сжал, словно не собирался никогда отпускать.

Когда Белладонна вышла на сцену и запела свою арию, Мерида положила голову на плечо Итана.

— Ты вернешься, — тихо сказал он ей.

— Не думаю.

— Я знаю это.

Итан знал это. Потому что после спектакля намеревался поговорить с ней. Завтра он поговорит с отцом, но сегодняшняя ночь принадлежит лишь им.

Итон полагал, что совершает жестокий поступок по отношению к ней ради ее же блага, он привел ее сюда, чтобы она вспомнила о своем призвании. Он поддержит ее, и они смогут начать все сначала.

Но она вдруг отстранилась от него.

Мерида почувствовала, как затвердел ее живот. Она привыкла к этим ощущениям, но на этот раз оно было необычно сильным.

А потом, когда в антракте включили свет, это повторилось.

— Ты скучаешь по всему этому, правда? — спросил Итан, но его голос, казалось, доносился откуда-то издалека.

— Мерида? — спросил Итан. — Я знаю, что тебе этого не хватает, но…

— Мои мысли не входят в контракт, — прошипела Мерида. — Даже ты, со всеми своими миллионами, не можешь позволить себе знать, что я чувствую.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты не можешь иметь все, Итан. Ты не можешь иметь каждую частичку меня. Потому что мне нужно, чтобы у меня что-то осталось, когда мы расстанемся…

Она не могла делать этого здесь. Они были на людях и затевали ссору. Маска спадала с ее лица, и она сидела в красном бархатном кресле, пытаясь снова вернуться к образу сильной женщины и идеальной жены…

— Я в порядке, — неожиданно сказала она и посмотрела в его черные обеспокоенные глаза.

Но ее спина сильно болела, и у нее не было сил выдержать второе действие. Ей просто хотелось побыть одной.

— Прошу прощения, — сказала она.

Она не направилась в дамскую комнату, хотя Итан, естественно, предположил только это. Вместо этого она прошла сквозь толпу болтающих и смеющихся людей. Потом она протиснулась между теми, кто выходил на улицу, а теперь возвращался на свои места.

На улице было светло, как днем, и она несколько секунд просто стояла, не будучи уверена, как она себя чувствует, не говоря уже о том, что ей теперь делать.

— Мерида…

Она повернулась, услышав звук его голоса.

— Просто вернись в зал, — всхлипнула Мерида.

— Мерида. — Он был спокоен и собран. — У тебя начались схватки?

— Этого не может быть! — воскликнула она. — Я не хочу, чтобы ребенок родился сейчас.

— Я не думаю, что в твоей воле это решать, — спокойно сказал Итан. — И почему бы и не сейчас?

— Потому что мы не готовы.

— Мы будем готовы, — сказал Итан, потом обнял ее и прижал к себе. — Обещаю тебе это.

Было очень странно, что в одной части больницы лежал его отец, ожидая конца своей жизни. А в другой части появлялась новая жизнь.

— Мы еще не готовы, — повторяла Мерида.

— Если верить твоему акушеру, у нас еще куча времени, — сказал Итан.

Мериде предложили попытаться уснуть, чтобы набраться сил к тому моменту, когда ей придется потрудиться.

— Мерида, — сказал Итан. — Мы готовы. Я долго думал и…

— Я не могу сделать это сейчас, — прервала его она.

Она знала, что в любую минуту может сломаться и признаться, как сильно любит его. Более того. Признаться, что, несмотря на все, что о нем пишут и говорят, он очень хороший человек.

Будь это не так, она не любила бы его так сильно.

Она не сомневалась, что если во время родов она будет признаваться ему в любви и умолять не расторгать брак, он вынужден будет согласиться. Но это будет чистой манипуляцией.

Но он не любил ее так, как она любила его, с такой всеобъемлющей страстью, и она не была бы удовлетворена крошками, падавшими с его стола.

— Уходи, — сказала она. — Дай мне поспать.

— Я не поеду домой.

— Тогда пойди посиди с отцом.

— Но уже полночь.

— Сомневаюсь, что его волнует, который сейчас час, если это может быть его последним часом на земле. Иди.

И у него не осталось выбора, кроме как послушаться.

— Я вернусь в шесть часов — если только не будет каких-нибудь изменений.

Итан поговорил с медсестрой, оставил ей номер своего мобильного телефона, но вместо того, чтобы пойти к отцу, он вышел в засыпанный снегом парк.