Wednesday13 - Просто Кэрол

Я поспешно схватила ручку.

— Она имеет гравитационный радиус и горизонт событий. Кто мне скажет, что такое горизонт событий?

Читала что-то. В который раз на этом уроке поднимаю руку. Оранжевый мяч летит мне в ладони.

— Не вставайте, Кэрол, не надо.

— Ну… — Я немного ошарашено вертела в пальцах мягкий шар. — Надо полагать, это граница черной дыры?

— Совершенно верно, — и мячик снова отправляется к нему через два ряда. — Какое романтичное название, не правда ли?

— Романтичное, — как эхо, отозвалась я.

— Ну что же, теперь подробно разберем вопрос о радиусе. Зарисуйте у себя такую схему…

Он направился к доске и принялся что-то чертить. Через пару минут Клайду стало жарко, и он снял рубашку, под которой обнаружилась свободная футболка с каким-то агрессивным рисунком. Его руки действительно были покрыты татуировками, как рукавами, и взгляд скользил и цеплялся одновременно, выхватывая из замысловатого рисунка звездочки, ноты, пауков, черепа и какие-то немыслимые вензеля. Интересно, больно делать?…

«И не надо путать черную дыру и коллапсировавшую сверхновую…»

Ох уж этот взгляд василиска.

Не знаю, сколько я уже не могу уснуть. У меня не идут из головы его слова о том, что звезда, коллапсируя, как бы выворачивается наизнанку. Раньше она жила благодаря тому, что сама излучала энергию и немыслимый свет, сопротивляясь всему в мире и горя. А потом схлопнулась, стала черной дырой. И живет уже за счет пожирания всего вокруг.

Походя он отметил, что это совсем как люди. Английская пословица, сказал он, гласит: «кто в сорок лет не консерватор, тот страдает недостатком ума; кто в семнадцать лет не революционер, тот страдает недостатком сердца».

Какая простая, тихая истина.

И я ворочаюсь с боку на бок, думая о том, когда же я успела коллапсировать. Почему я не горю, не выделяю энергию, не сопротивляюсь? Страдаю ли я недостатком сердца, или это просто серо-голубой ночной бред?

А звезда ли я вообще? Человек ли я? Может, просто тень, скользнувшая по лобовому стеклу чьего-то дорогого авто?…

Как раз когда я подумала про это, в сумке из-под ноута заскребся Спарки. Нет, тут же радостно брызнул светом ответ внутри меня, не тень. Я живая. Только живые приносят домой крыс с помойки.

В пятницу той же недели меня разбудил в половине восьмого утра требовательный стук в дверь. С трудом встав, я услышала из-за приоткрытого окна шорох гравия и чьи-то голоса. Подойдя, разглядела через закапанное мелким осенним дождем стекло паркующийся у дома автомобиль и суетящихся вокруг родителей. Вздохнув, я побрела в ванную. Школа сегодня отменяется.

Принимать душ, одеваться и приводить себя в порядок пришлось в ударном темпе, досматривая остатки сна. Когда я спустилась в гостиную, где уже сидели наши гости, вполне опрятно одетая и аккуратно накрашенная, миссис Адамсон, увидевшая меня первой, поморщилась:

— Мина, скажи, почему наша милая Кэрол в джинсах, этой ужасной шахтерской одежде? Ей некому помочь с выбором достойных вещей?

Я сжала зубы. Эта выскочка всегда разговаривает с моей матерью так, словно та — служанка, только потому, что папин бизнес зависит от ее мужа.

Пока мама что-то спокойно объясняла миссис Адамсон, я окинула взглядом присутствующих. Женщины, отец, сидящий в кресле с чашкой чая, похожий на большого старого льва, мистер Адамсон, вечно прячущий полноту в дизайнерских костюмах за полторы штуки баксов… А вот и кислая физиономия Джоэла, будь он неладен. Сидит и пялится на меня, кстати.

Следуя давно заложенной программе, я присела рядом с ним на краешек дивана. Завязался очередной «светский» разговор, в течение которого мне положено было изредка кивать и мотать головой. Все это убаюкивало меня, навевало тоску и какое-то оцепенение.

Вдруг я подумала о том, как хорошо сейчас на улице. Холодный, свежий, пронизанный серебряными нитями дождя воздух, светло-акварельное, почти осязаемо мокрое небо, лужи под ногами, по которым еще можно бегать босиком, потому что асфальт еще теплый этой непозволительно ранней осенью. Мне захотелось заорать, надеть легкое платье на голое тело и пробежать вот так по лужам квартал за кварталом, и поймать в ступню бутылочное стеклышко, и чтобы кровь растворилась в дождевой воде. А я бы, хромая, добрела до дома и заклеила бы пятку пластырем, предварительно промыв ранку. Может, остался бы шрам, и я бы иногда смотрела на него, с трудом вывернув ногу ступней наружу, как маленький белый осьминог.