Кейт Хьюит - Из гарема к алтарю

— Ты всех так целуешь? — неожиданно для себя спросила Джохара.

— Нет, — ответил Азим. — Только жену.

— Пока что я тебе не жена.

— Пока что нет. Но сегодня ты ею станешь.

Конечно же, Джохара просто не оправилась от поцелуя, и эти слова ей просто послышались.

— Что значит «сегодня»? — боязно поинтересовалась она.

— Я забронировал время в местном ЗАГСе, — ответил Азим деловым тоном, словно дело происходило на рабочем совещании. — Через час мы должны быть там.

Джохара округлила глаза:

— Через час?

— Ты не ослышалась.

— Но… — В горле Джохары пересохло, сердце колотилось в груди. — А мои родители? А другие гости?

— Все уже приглашены.

Кого бы Азим ни имел в виду, это будут не те люди, которых желала видеть на своей свадьбе Джохара. Алазар для нее — чужая страна. Место, куда она приезжала лишь время от времени, да и то по воле отца. Да и сам Азим — как ни был приятен его поцелуй — оставался Джохаре чужим человеком. А если свадьба случится сегодня, последует ли за ней и первая брачная ночь? Когда перед глазами Джохары пробежал ряд непристойных картинок, ноги ее подкосились.

— Но почему? — Вопрос вылетел из ее уст, как пуля из револьвера. — Куда ты так торопишься? Почему бы не провести официальную церемонию в Алазаре, чтобы твой народ…

— Мой народ получит все, что хочет, — спокойно перебил Азим. — Официальная церемония со священником и алтарем тоже будет. Но через пять дней.

Джохара смотрела ему в глаза, не веря своим ушам.

— Я не готова, — сказала она, хотя знала, что Азиму все равно.

— А я не уверен, что ты снова не сбежишь, — объяснил свою позицию Азим.

— Я дам тебе слово.

— Твоему слову я не верю.

— Но мой отец ни за что не…

— Твой отец не только в курсе, но и согласен со мной.

Значит, отец окончательно занял сторону Азима. Что ж, теперь это неудивительно. Выходит, свадьбы не миновать. Если попытаться сбежать еще раз, Азим ее отыщет. Да даже если нет, она в первый же день попадет в передрягу.

Так, может, пришло время повзрослеть и смириться с судьбой?

— Все не так страшно, как ты думаешь, — прервал Азим мысли Джохары. — Я не палач, и никто не ведет тебя к гильотине. Это даже не пожизненное заключение.

— Для меня это именно оно, — тяжело выдохнула Джохара.

И вдруг она заметила, как в глазах Азима словно погас огонек, горевший еще секунду назад. Но возможности обдумать это не было.

— Я уже понял, — с привычной холодностью заключил Азим. — А теперь ступай готовиться к свадьбе.

Азим видел, с каким бледным лицом садилась в лимузин его невеста. После того как он отправил ее готовиться к церемонии, Джохара лишь кратко отвечала на его вопросы как по дороге в ЗАГС, так и в самом ЗАГСе.

Выглядела она при этом прелестно — в светло-розовом платье с перламутровой кисеей. Ее тяжелые темные волосы были затянуты сзади в низкий шиньон. Это платье — как и четыре других — Азим заказал в соседнем бутике и теперь был польщен, что Джохара все же выбрала одно из них.

Азим откинулся на спинку сиденья, пытаясь расслабиться. Как некстати эта головная боль. Только не сегодня. Только не сейчас.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Джохара, когда он зажмурился от мигрени.

— Да, спасибо.

— А с виду похоже, что тебе больно.

— Со мной все хорошо, — повторил Азим уже тверже и снова закрыл глаза.

— Я даже не знаю, куда мы едем, — сказала Джохара после недолгой паузы. — Ты решил вернуться в Алазар?

— Нет, мы летим в Италию. У меня срочное дело в Неаполе.

— Что за дело, если не секрет?

Меньше всего Азиму хотелось посвящать Джохару в подробности своего бизнеса.

— Нужно проверить счета своей компании до возвращения в Алазар.

— Я не знала, что у тебя есть своя компания. И чем она занимается?

— Недвижимостью. Фирма называется «Оливьери холдинге».

Брови Джохары поднялись дугой.

— «Оливьери»? — переспросила она.

— Пока я не вспомнил, кто я, меня звали Рафаэль Оливьери.

Да, когда-то его звали Рафаэль Оливьери. А теперь Рафаэль Оливьери был мертв. Погребен вместе со всем его позором.

— А как же люди, которые знали тебя под этим именем? — спросила Джохара.

Тело Азима напряглось. Он смотрел в окно на напряженное парижское движение, а видел свою прошлую жизнь. Столько лет тяжкого труда и безрезультатной борьбы. Злость и позор. Боль и обида. Снова боль и, наконец, долгожданная сладкая месть. Он уничтожил человека, который хотел уничтожить его самого. Но даже мести ему было недостаточно.