Алла Лазарева - Бык и бабочка

Еве приснилась она сама. Она увидела себя во сне, только она была гораздо моложе своих лет. Ей было около двадцати, и она была молода и стройна. Ее кто-то во сне попросил назвать имя, и она сказала: «Ева», а потом этот самый кто-то, которого она не видела, попросил назвать отчество, и она почему-то ответила: «Пустота». Этот сон передавал страхи Ева, которые она сама не осознавала. И эти страхи вырвались наружу из подсознания. Ева все время боялась этой пустоты и чувствовала с ней кровную связь, как будто она является ее дочерью, ее порождением. Именно поэтому Ева боялась быть счастливой, потому что счастье опустошает, счастье заглушает гул мироздания, который можно получить только вместе со страданием. Ева сама себя приговорила страдать, потому что только через страдание она могла что-то дать искусству и что-то взять от него, и как ни странно в этом она и свое сложное счастье и даже больше – цель жизни.

Во сне Ева видела себя в вечернем ярко красном с огромным шлейфом платье. Ева видела себя со стороны, как будто она актриса. Она взбегала по лестнице и все время оборачивалась, кому-то улыбаясь. Ева чувствовала себя обольстительной. Ева любила свое лицо. До гормональных изменений, произошедших в ее организме, ее лицо считалось очень милым, почти красивым. Сама же Ева считала его прекрасным, потому что в молодости ей был очень свойственен нарциссизм. Она с рождения знала, что здесь, на планете Земля ей уготована особая участь. Только поначалу она не знала, какая именно. Но с возрастом Ева стала понимать, что именно профессия режиссера дает ей ту власть, которую она хотела. Власть над миром своих иллюзий.

Уже начиная понемногу отходить от сна, в голове Евы уже крутилась мысль, что нужно позвонить Леночке, и сказать ей, что у них в спектакле одной из главных героинь будет женщина в красном платье, женщина-призрак, символизирующая большую любовь. И еще Ева думала, что нужно заказать винтовую лестницу, которая во время спектакля будет стоять на сцене.

Ева весь окружающий мир воспринимала сквозь призму эстетики. Она искала вдохновение и находила его везде, в том числе в своих снах. Ева любила спать, но только потому что она работала даже во сне. Сон был для нее рабочим процессом. Ева знала, что умная мысль или хороший образ может прийти в любой момент. Вдохновение может прийти, когда она будет ходить по магазину, жарить себе яичницу, спать или вспоминать события давно минувших дней. Ева это знала, но именно вспоминать она боялась больше всего, потому что она могла страдать не из-за того, что с ней произошло в жизни, а из-за того, чего в ее жизни не было. Вместе с воспоминаниями приходило осознанье того. Что многое жизни она упустила, может быть, упустила саму жизнь. Упущенные возможности тиранили ее душу. Ева отчетливо осознавала, что она недолюбила, не состоялась как мать и была плохой дочерью. Она упустила эти возможности.

Ева поворачивает голову и смотрит на часы. Часто смотря на часы, Ева особенно остро ощущает, что времени остается все меньше и меньше. Раньше, она торопила его, а сейчас ей хочется остановить его, чтобы почувствовать прелесть ускользающей жизни. Но его невозможно остановить в жизни, его можно остановить только в спектакле. А в жизни оно тикает, тикает, тикает. Секунды Еве напоминают семечки, которые она нещадно грызет зубами. Однажды, когда Ева была маленькой девочкой, она подставила стул и отломала стрелки часов, которые висели у них в гостиной. Но несмотря на это, время продолжало идти, и это стало первым знаменательным открытием в ее жизни. Стрелок нет. А они все равно тикают, время все равно неумолимо идет вперед. Думая о времени, Ева не может думать о спектакле. Поэтому она отключает время в своей голове и вообще часто голову отключает. Она давно заметила, что с отключенной головой легче работается. Потому что начинает думать душа. Голова и время часто мешает душе жить в полную силу.

Ева придумала женщину-призрака в красном платье, а еще в спектакле одна из главных ролей принадлежит сорока мужчинам, которые олицетворяют собой сорок дней после смерти любви. Ева пока не придумала, как это все совместить, но она точно знает, что в и дение картины в целом придет к ней чуть попозже. И, щелкая семечки, она уже чувствует, как озаренье идет. У Евы не возникает сомнений, что спектакль будет готов точно в срок. Он как будто сам создается, а она только помогает ему родиться на свет. Как повивальная бабка при родах.