Микола Адам: Здравствуй, Даша!

Потихоньку народ собирался. Приходили по одному, по двое, по трое, потом целыми компаниями заходили, но выходили на крыльцо, ожидая основной приток, который подтягивался часам к девяти вечера, когда темнело. А темнота, как известно, друг молодежи. Но это не означало, что никто не танцевал в фойе Дома культуры, отделанного под танцплощаку. Желающих хватало, особенно девочек. Им необязательно было присутствие мальчиков под быстрые ритмы, они неплохо справлялись и без них. Вот под медленные композиции без мальчиков не обойтись, хотя вопрос тоже спорный.

Даша приехала на дискотеку в машине парня ее сестры, который обязан был находиться рядом с ДК и следить за порядком, поскольку служил в милиции и как раз пришла его очередь дежурить. Помимо милиции за порядком, как правило, наблюдали сторож Дома культуры, кто-то из сотрудников и кто-нибудь из учителей. Эту необходимость ввела местная власть после того, как в прошлом году на подобном мероприятии забили насмерть одного ученика.

Дащу готовили к дискотеке, как Наташу Ростову к первому балу. Сестра привезла необходимые шмотки, несколько дисков с музыкой, которую, предположительно, слушали эмо, лишний раз спросила, окончательное ли решение Даши преобразиться в эмо, и приступила к перевоплощению. В первую очередь покрасила волосы Даши в черный цвет и выстригла ломаную челку, черным лаком покрыла ногти сестренки, потом одну прядь волос сделала розовой, глаза и веки обильно обработала черной тушью и карандошом, чтобы сложилось обманчивое впечатление, что тушь размазана из-за слез, губы помазала бесцветной помадой. На розовую облегающую футболку с длинным рукавом, предложенную Даше сестрой, одели черную маечку с черепом на груди, полосатые черно-розовые леггинсы натянули на ноги. Обулась Даша в матерчатые розовые кроссовки. Пиком и шиком такой красы явилась настоящая балетная пачка из розового газа. Где достала все эти вещи, сестра не призналась. Вероятно, думала, что у Даши очередная блажь. Сходит на дискотеку, как на карнавал, и успокоится. Ну не могла же в самом деле, взаправду, сестренка так рёхнуться на эмо! Это же не Минск! Не поймут консервативные жители провинциального, а потому спокойного бытоуклада, революционного, можно сказать, поступка обычной девочки. Да и на спад уже идет в больших городах новомодное веяние. Старшая сестра не сомневалась в том, что Даша просто чудит и хочет понравиться какому-нибудь мальчику, а какому не говорит, потому что в ее возрасте всегда какие-то тайны и недомолвки, по себе знает. Как бы то ни было, Тимур, парень старшей Дашиной сестры, представитель так называемой власти, высоко оценил новый образ младшенькой. Ему понравилось, но он счел своим долгом заметить, что до Хеллоуина еще далеко. Месяцем ошиблись. Объяснять ему ничего не стали, сказали только, что Даша на спор так вырядилась.

Высадив Белую-младшую у входа в ДК, Тимур отъехал за здание, чтобы насладиться одиночеством со старшей, потрогать ее губы, а может, добиться чего послаще.

Те, кто находились на улице, на крыльце Дома культуры, буквально остолбенели, увидев Дашу. Они даже не сразу поняли, что перед ними именно Даша Белая, а не кто-то другой.

У Костальцева и сигарета вывалилась изо рта, так потрясло парня появление Даши, точнее, сама Даша, ее внешний вид.

– Привет, Костальцев! – проходя мимо него, сказала она.

– Привет, – провожая взглядом девочку, промямлил тот.

Один Хвалей не растерялся и не напрягал мозг. Хотя, что там напрягать?

– Смори, Белая почернела! – показывая пальцем на Дашу, выкрикнул он. – Иногда они возвращаются! – бросил ей вдогонку.

– Пошел в жопу, Хвалей! – отозвалась Даша и показала ему средний палец.

– Чё сказала, овца?! – бросился вслед за Дашей Хвалей, но та уже скрылась за дверями Дома культуры.

– Чё это было? – хлопая глазами, будто избавляясь от наваждения, спросил Костальцев у Хвалея.

– Белая вышла из ада, – пробубнил Хвалей.

– Она чё, дура?

– Явно не умная.

– Слышь, а ей так лучше, – вдруг высказался Костальцев, прикуривая сигарету, предложенную Хвалеем. Тот, непонимающе, уставился на друга. – Теперь она стала собой, баран, – засмеялся Костальцев.

– Мутантом, что ли? – предположил Хвалей.

– Сам ты мутант, – смеялся Костальцев. – Воображение вруби…

– А-а-а, – типа понял Хвалей, что имел в виду Костальцев, и засмеялся тоже, не понимая причины смеха.

А Даша поздоровалась со сторожем Витьком, не старым еще и вполне приятным дяденькой, восседающим на своем неизменном месте за вахтенным столом в прикрывающей раннюю лысину кепке, и вошла в мигающий разноцветными огнями танцзал, задрыгалась вместе со всеми, пока на нее не обратили внимание. Она ловила на себе недоуменные взгляды, восхищенные, презрительные, даже сладострастные, став центром вселенной, но делала вид, что не замечает их, что ей все равно. Хотя ощущение испытывала невероятного удовольствия, поскольку притягивала каждого, вырвавшись, как из замкнутого круга, из обычного и простого, всем понятного, превратившись в загадку и тайну.