Из Санькиной агитационной речи выходило, что вовсе, не яичко снесла ряба, а что-то абстрактно непонятное не доступное восприятию союзников. Колобок у него, и вовсе был загадочным самопередвигающимся шаровидным объектом, неизвестного происхождения, чем вводил в справедливое заблуждение добросовестных слушателей, недоумевающих, как его могли изготовить пожилые люди.
Однако на лицах иноземцев была заметна заинтересованность. Правда, они не догадывались с какой целью им предлагался рассказ солдата.
Во время подобной Санькиной «агитационной пропаганды» Артур катался по земле от смеха. Тот не обижался на друга. Ведь они оба понимали, что валяют дурака.
Политрук-избач не мог знать, о чем повествует его боец перед дружественным союзническим военным контингентом, по причине полного непонимания английского языка. Австралийский командир по той же самой причине – не понимания русского.
Почти два трудных военных года, наполненных радостью наступления, горечью поражений и отступлений, вместе со всеми честно и самоотверженно выполняли друзья свой воинский долг. Один защищал свою Родину, второй исполнял интернациональную повинность.
За все военное лихолетье они никогда не расставались. Даже в атаке всегда шли рядом, прикрывая друг друга от огня. Их дружба настолько скрепила обоих, что каждый из них уже не может представить свою жизнь, без другого.
Постоянное общение с австралийским товарищем дало Санька возможность не только свободно разговаривать на его родном языке, но и довольно сносно производить письменные начертания, правда, с большими издержками в грамматике.
Артур в свою очередь так же проявил довольно резвую прыть в овладении русского произношения, и в его начертании. Теперь друзья, дурача товарищей по оружию, с той и другой стороны могли изъясняться на любом для них языке. При этом получалось это у них вовсе не обидным для товарищей, а напротив, очень даже забавным.
В бою, словно Господь оберегал их обоих: не ранены, не погибли в этой нечеловеческой мясорубке. Хотя сколько их товарищей полегло на полях сражений! А сколько их отправлено в госпиталя искалеченных, истекающих кровью, и навсегда потом, оставшимися инвалидами. По натуре добрые и сердобольные они тяжело переживают каждую потерю из однополчан. Все это легло глубокими шрамами на их юные сердца.
Им всего по двадцать календарных лет, но это уже были взрослые, закаленные огнем ВОЙНЫ мужчины, с большим жизненным опытом, которого хватило бы для сорокалетнего человека в мирное время.
И вдруг этот плен!
Санька открыл глаза, повернув голову, посмотрел на Артура. Тот все также лежал, словно спал. Возле него стоял теперь не только тот, которого Санька посчитал за врача, но, как это ни странно и немец с автоматом. По всему видать немец не собирался пристреливать раненого. Стоя рядом они о чем-то тихо переговаривались, посматривая на лежащего Артура.
Опираясь руки, Санька с трудом заставил себя сесть. У него такое состояние, словно его пропустили под асфальтовым катком. Ни одной здоровой клеточки не было в теле, которая бы не болела. Тот, которого он посчитал за врача, что-то сказал немцу и, подойдя к Саньке, присел возле него на корточки, о чем-то спросил, об этом можно было догадаться по движению его губ. Контуженный оставался безучастным.
Врач, приподнял ему голову за подбородок, поочередно оттянув каждое веко, внимательно всмотрелся в глаза. Повернулся к немцу, и, не вставая с корточек, что-то тому сказал. Тот в ответ кивнул головой. Санька понял, что это действительно врач, помогавший Артуру и, по-видимому, определил Санькину контузию.
Вдруг все засуетились. Стали вставать, помогая, друг другу. Контуженный Санька не слышал, как к их небольшой группке пленных подошли два больших военных грузовика. Это были машины неизвестной ему марки. Тупорылые, словно с обрезанными капотами и с высокими квадратными кабинами. С нечеловеческим усилием он заставил себя встать, когда увидел, что из кабины выскочили два немца и кинулись открывать задние борта у грузовиков.
Откинули металлические лесенки – трапики, один из них махнул рукой охраннику, давая команду загружаться.
Первыми, забрались по лесенкам в кузова более сильные пленные, они принимали слабых и раненых, усаживая их вдоль решетчатых бортов на деревянные лавки. Санька, наклонившись к другу, подцепил безжизненное тело под мышки и, покачнувшись, стал забрасывать к себе на плечо, но сил не хватило. Тогда он просто поволок его к машине по земле.
Читать дальше