Утром пришла домработница Эстер, убиравшая раз в неделю у Фокштэйнов. Сорокалетняя израильтянка марокканского происхождения высокая и длинноногая, как арабский скакун, окинув хозяев хмурым взглядом, пробормотала «шалом» и приступила к работе. Управлялась она быстро и умело. Тина деликатно спросила об окнах, коричневых от грязи, в ответ домработница нетерпеливо показала на часы. За пять часов, оплачиваемых Шимоном, моторная Эстер едва успевала вымыть полы на двух этажах, навести порядок в кухне и выгладить бельё. Тратиться на генеральную уборку хозяин не считал нужным.
Ежедневно Шимон устраивал прогулки по городу с попутными смотринами русской невесты знакомыми и малознакомыми людьми в офисах, магазинах, на улице. Как-то заехали к Ури, специалисту по компьютерам в скромный загородный дом. Похоже, хозяева никого не ждали, с незваными гостями неохотно пообщались за чашкой кофе. Побывали у экономического эксперта по бизнесу, его офис занимал пол-этажа Тель-авивского небоскрёба. После томительного ожидания в коридоре вышла супружеская пара экспертов. Необъятных размеров типичные жертвы гамбургеров смотрели на русскую невесту Шимона, как на обезьянку в зоопарке. Тина замолвила о работе по специальности, показала университетский диплом. Напомнив об обязательном владении иврита и израильском подтверждении образования, эксперты равнодушно распрощались.
В один из вечеров поехали в гости к школьному товарищу Шимона. Интеллигентные Цвика и Мишель жили в долгом счастливом браке, имели взрослых детей. Они радушно приняли гостей в богатой квартире элитного района Тель-Авива. Мишель оговорилась, что у них принято общаться семьями, поэтому общие знакомые из своего круга Шимона исключили, сбившись со счёта его женщин. По дороге домой Шимон злопыхал – Цвика, хоть и его ровесник, выглядит стариком, Мишель – подлая сплетница, а их квартира – музей, слишком чистый, потому не пригодный для жилья.
Перед началом нового квартала Шимон взялся собирать оплату за аренду домов Фокштэйнов. Припарковавшись у частной клиники в центре города, он театрально шутил с врачами, их помощницами, попутно знакомил с русской невестой. Сложив пачки денег в кейс, небрежно забросил в багажник автомобиля, дома оставил на полу у входной двери. Несколько дней подряд шли съёмщики квартир, деньги складывались в кейс, там же лежащий. Тину это удивляло, ведь, расплачиваясь за чай или кофе в публичных местах, Шимон прятал кошелёк под стол и оттуда пугливо доставал мелкие денежные купюры.
Хождения и поездки по незнакомым людям Тине надоели, появилось чувство «слона на верёвочке». Показуха её смущала, утомляла и раздражала, ведь она всегда считала, что союз между мужчиной и женщиной дело только двоих.
Преддверье Нового Года замечалось только по праздничной программе российских телеканалов, радостно Тиной обнаруженных. делать главную работу: с обеих этажей заложить грязное в стирку, перегладить высушенное Шимон объяснил, что в его стране новый год «Рош ха шана» в сентябре, европейская дата не признаётся, но ради русской невесты они немного отметят. В винном шкафу среди сотни бутылок с разными наклейками выбрать напиток не удалось. Давно откупоренные виски, шнапс, водка потеряли крепость, вино превратилось в уксус, ликер покрылся плесенью, похожей на серых лягушек. Выручило «Советское» шампанское, привезенное невестой. Спешно проглотив пенящийся напиток, Шимон откашлялся, зевнул и пошлёпал спать. Уставившись в телеэкран, Тина едва сдерживала слёзы.
Ко дню рождения жениха Тина испекла свой фирменный торт «Катюша». Ужинать поехали в итальянский ресторан. Шимон надел приличный костюм, тщательно подобранную по цвету сорочку и галстук. Старший Нир приехал при подружке, танцовщице «фламенко», с которой совместно проживал, собираясь узаконить отношения. Несмотря на свои хорошо за тридцать, он упорно не расставался с романтическим образом юноши, красился в «блонд» и завивал волосы. В ресторан он явился в образе индуса-альбиноса в белой просторной одежде с юбкой, босиком. Его миловидная смуглая подружка Дана родом из Йемена маленькая и юркая, как мышка – вся в чёрном. От предыдущего бойфрэнда она нахваталась русских слов, и теперь неуместно ими козыряла. Блондин певец, кокетливо подбивающий рукой свои длинные волосы, и смуглянка танцовщица общались шумно и игриво, сознательно привлекая внимание публики, называли друг друга милым словом «мотэк», означающем на иврите какое-то приторно сладкое кушанье. Офир – спартанской внешности, налысо бритый, в спортивном костюме и кроссовках. Его беременная жена Рунит – рослая марокканка с крупными чертами лица, желтой пористой кожей, хриплым голосом, в цветастом платье с воланами смахивала на зрелую цыганку. Эта пара изображала степенное семейство. Покуривая, молодые женщины бесцеремонно рассматривали русскую претендентку на их «маму» в скромном свитерке и юбке.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу