Нина Ленегор - Искушенные раем на земле

Особняк Фокштэйнов состоял из четырёх двухуровневых апартаментов, общих кладовых и мастерских. В первую очередь Шимон повёл Тину знакомиться с мамой, владения которой находились на этом же этаже напротив. Образец «идиш-мамы» Бэба без стеснения вмешивалась во все, без исключения, дела членов семейства. Сверля буравчиками выцветших глаз, указывая исковерканными подагрой пальцами, хозяйка бизнеса руководила и вертела каждым из Фокштэйнов. От неё зависели, ей подчинялись, старались угодить, и она с удовольствием дёргала за ниточки своих марионеток.

На встречу с будущей свекровью Тина шла с открытым сердцем, мечтая обрести родного человека, но чопорная старушка встретила подчёркнуто прохладно. Предложив напитки и орешки, хозяйка с гордостью рассказала о Фокштэйнах. Тина внимательно слушала, рассматривая фотографии в семейных альбомах и рамкам на стенах. Бэба и Томэр поженились на своей Родине в Польше, затем переехали в Палестину. Здесь родились сыновья Шимон и Рон, в их паспортах по сей день значится «палестинец». Дочь Далья – гражданка уже образованного Израиля и её муж Ниссо родом из Марокко имели троих взрослых детей, занимали апартаменты на втором этаже. Напротив них – апартаменты брата Рона сдавались квартирантам. Хозяин постоянно проживал с женой и двумя сыновьями в Штатах.

Будто на вступительных экзаменах, Тине пришлось отвечать на вопросы собравшейся родни. Расспрашивая о русской зиме, Шимон изумлялся, как ребёнок, присвистывал и махал руками, будто уже обморозился.

– Говорят, вместо кофе, русские день начинают со стакана водки… съехидничал Ниссо.

– Неправда… – обиделась за своих Тина.

Фокштэйнам хотелось слышать, насколько плохо в бывшем Союзе и замечательно в их стране. Но Тина говорила, что Израиль подивил непривычной растительностью, не по сезону тёплой погодой, свою страну хаять не стала, перед чужой не расшаркалась. Демонстративно отвернувшись, недовольные Фокштэйны высокомерно усмехались и переговаривались на своём языке. Непонятный иврит, непривычный английский Тину напрягали, и скорее бы закончился этот тягостный «party».

Семейный коллаж фотографий и рисунков в рамке на стене шутливо характеризовал каждого из Фокштэйнов. Шимона метко изобразили в окружении перевернутого стула, разбросанных инструментов, вывернутой корзины мусора. В его апартаментах о хорошем вкусе хозяина говорили модные картины, изящные светильники, оригинальные статуэтки, французская сантехника, белоснежный кафель с лёгким вкраплением чёрных стразов. Но запущенность, грязь, беспорядок его жилья соответствовали популярному в стране слову «балаган». Стены, двери, выключатели, холодильник покрыли жирные отпечатки рук. Картины и светильники запутались в густой паутине, мусор и остатки еды в самых неожиданных местах. Захламленный «офис» напоминал чулан, где Шимон с трудом протискивался к сейфу и компьютеру. В креслах гостиной неожиданно автомобильная камера и надувной гусь – как оказалось, барьеры от вездесущего Рокки. Обивка мягкой мебели откровенно грязная и оборванная. В спальне на итальянском матраце мутные пятна непонятного происхождения, изысканное французское постельное бельё в дырах от сигарет. Не знавшие химической чистки ковры изменили нежно-бежевый цвет на траурно-коричневый. Колонии пылевых клещей бдительно охраняли свою территорию, безжалостно наказывая пришельцев. Сконфуженные «оккупанты» начинали неприлично дёргаться и почесываться. Прежде всего, Тину обеспокоило поведение её собачки. Скрыв истинную причину, Шимон всё списал на специфику местного климата. Антисанитарные следы жизнедеятельности крыс вокруг канализационных труб и в шкафах кухни он предпочитал вовсе не замечать. Когда Шимон был дома, хитрый Рокки покорно обходил спальню. Как только он хлопал дверью, пёс мчался в запретную комнату, радостно заваливался на кровати. Вдоволь накувыркавшись, сграбастав под себя покрывала, он сладко засыпал. Заслышав хозяйскую машину, Рокки мгновенно исчезал, оставляя перевёрнутую постель в колючей, как иголки, шерсти.

В гардеробной комнате по обе стороны в два яруса на тремпелях и вразброс плотно мужская одежда, обувь, галстуки, ремни. Для небольшого багажа невесты места не нашлось.

– Свободно только на потолке… грустно обронила Тина.

К удивлению, её слова Шимон принял, как команду к действию. Взобравшись на складную лестницу, он принялся деловито сверлить в потолке отверстия под крючки, без малейшего внимания на строительную пыль, густо покрывающую его самого и весь гардероб. С трудом Тина убедила жениха отключить электродрель и спуститься с лестницы. Поехали в магазин, купили десяток пластиковых передвижных ящиков, куда Тина сложила несезонную одежду Шимона, насчитав около четырёхсот сорочек и более сотни брюк, большая часть которых требовала утилизации.