Нина Ленегор - Искушенные раем на земле

Декабрьским вечером на вокзале Тину провожали только самые близкие: сын с будущей женой Настей и подруга Марьяна. Марк был суровее обычного, Настя помалкивала, Марьяна безуспешно шутила. Сославшись на холод, от шампанского все отказались – отъезд Тины в новую жизнь не «обмыли». Прощаясь, она расплакалась, и долго вытирала горькие слёзы в поезде, не замечая удивлённые взгляды попутчиков. Уже утихли соседи по купе, отчаянно храпел мужик на верхней полке, уютно посапывала Сана, тёплым комочком прижавшись к растревоженной хозяйке. Тина забыться не могла. Как же хотелось ей защитить, одарить жалких любимых – сына и его будущего ребёнка! В вечных мечтах о счастье рисовался бескрайний зелёный луг и табун резвящихся под солнцем шелкогривых лошадей – идеальная картина вольницы, радости, невозможности одиночества, всего, что желается родным людям! Под утро Тина забылась, казалось, только закрыла глаза, а уже настойчиво потрясли за плечо.

К счастью, Сана избежала испытания багажным отделением самолёта, её разрешили взять в салон. Усевшись в кресло, Тина обменялась дежурными фразами с соседями. Впереди расположились Целя Львовна и её немолодой сын Эдуард, которые настойчиво тянули руки к растревоженной Сане. Из кармана кресельного чехла Тина достала толстый журнал. Среди рекламной макулатуры, обнаружив детальную карту СНГ, она разыскала село, в котором остался любимый дачный домик. После ужина стюардессы собирали грязную посуду. Напряжённый разговор впереди заставил Тину поднять голову. Стюардессы стояли возле Цели Львовны, тихо, но настойчиво, требовали вернуть столовые приборы. В ответ женщина громко возмущалась, отрицая наличие у неё казённой посуды. Сын угрюмо отмалчивался, одаривая мать косыми взглядами. Минут через десять препинаний Целя Львовна нервно открыла свою сумку, со дна достала металлические ложки, вилки, ножи и обиженно швырнула стюардессе. Работники ушли, молча, мать и сын ещё долго обменивались злым шипением.

– Посмотрите, до чего красивые руки, длинные пальцы у женщины! Ногти, скорей всего, накладные! – послышались интригующие реплики позади.

Тина машинально оглянулась и с удивлением поняла, что говорят об её руке, свободно лежащей на спинке кресла. Незнакомки приветливо закивали.

– Вы – пианистка?

– Нет, я – всего лишь экономист. Правда, в детстве мечтала о скрипке, но не сбылось. А ногти у меня настоящие! – смутилась Тина.

Нервно заёрзав, пассажирка в соседнем ряду бросила: «Ничего, этой «пианистке» Израиль ноготки быстро обломает!»

Задолго прибыв в аэропорт, не доверяя электронному табло прибытия самолётов, Шимон в панике бегал к киоску справки. Что, если русской невесте, всего, лишь нужно попасть в Израиль, и она тотчас скроется?

Непривычно душным декабрём встретила Тину святая земля. Неожиданно быстро она прошла пограничный и таможенный контроль. Толкая впереди себя тележку, загруженную чемоданом, дорожной сумкой и контейнером с собачкой, она вышла в зал встречающих. В этом раз ликующий жених и растерянная с припухшими глазами невеста сразу узнали друг друга. Настроение Тины Шимону не понравилось. Не рада встрече? Она смущённо оправдывалась усталостью, обмолвившись о неприятном инциденте в самолёте.

– Не обеднеют! В моём доме вся посуда для обихода из авиарейсов. Набрался, работая в авиакомпании, и когда пассажиром летаю, случай не упускаю! – с детской непосредственностью объявил Шимон.

Тина оговорилась о странном пророчестве для её ногтей.

– Ну, тебе же не придётся идти на грязную работу для русских! – успокоил жених.

– Как это: «грязная работа для русских»? – совсем потерялась Тина.

– Поживёшь в стране – увидишь: метут улицы, моют подъезды и дома коренных израильтян эмигранты, приехавшие из СССР! – насмешливо произнёс он.

– Так ведь они – евреи, причём здесь русские? – добивалась ясности Тина.

– Да, какие они евреи? Евреи те, кто здесь родился! Вот я – еврей, у меня даже в паспорте написано: «палестинец»! – высокомерно заявил Шимон.

– Ты сам рассказывал: твои родители тоже не аборигены – из Польши переехали перед войной!

Показав рукой куда-то в космос, Шимон изрёк загадочное: «Э-э-э!»

Поднявшись лифтом на третий этаж автостоянки, он, по-хозяйски, распахнул дверку презентабельного «Chrysler» цвета «шампань».

…. В мечтах рядом с собой Шимон всегда видел пышногрудую славянку, но с лёгкостью увлекался любой подвернувшейся пассией. Покорял он женщин крепким телосложением, наглостью светлых глаз, пушком рыжих волос на бронзовой коже. От природы неглупый, хитрый и пронырливый, он всегда стремился быть на виду, в молодости служил стюардом в международной авиакомпании. Он рано женился на хорошенькой, как античная богиня, соотечественнице Юдит, родили двух прекрасных сыновей. Семью вниманием и заботой Шимон не баловал, жил в своё удовольствие, изменяя жене с международным размахом. Юдит подозревала, что муж ей не верен, о многом даже не догадывалась. В бесконечных ссорах прошли двадцать лет совместной жизни.