Эйлин Колдер: А что дальше?

– В твоих доводах нет никакой логики! – с негодованием воскликнул Ленард. – Да, я мог бы повременить с требованием о возвращении денег, но в этом не было никакого смысла. Твой отец был глупцом, который…

Ленард осекся, и Клеменси саркастически закончила его фразу:

– Который не был в отношениях с деловыми партнерами таким безжалостным, каким следовало быть? – Она горько усмехнулась. – По крайней мере, он был честен.

– А я, по-твоему, лгун?

Она промолчала, но вызывающе взглянула на Ленарда, продолжающего удерживать ее за руку, и он разжал пальцы.

– Клеменси, нам нужно поговорить и все расставить по своим местам, – твердо сказал он.

– Нам не о чем говорить.

– Есть о чем, черт бы тебя побрал! Мы столько лет были друзьями и добрыми соседями! Я не позволю тебе обратить дружбу наших семейств в какую-то вендетту! А у тебя только к этому и направлены мысли… Ты училась в колледже, была далеко от дома, когда финансовые проблемы твоего отца вышли из-под контроля и он пришел ко мне с просьбой продлить срок погашения долга. Ты не знаешь реальных фактов.

– Я знаю то, о чем мне сказал отец, – отрезала Клеменси. – Я знаю, что, когда вернулась из колледжа домой и в тот же день пришла к тебе и от имени отца попросила отсрочить возвращение долга, ты, по сути дела, посмеялся надо мной. Или ты станешь утверждать, что такого не было?

– Я объяснил тебе тогда, почему отсрочка не имеет смысла, – спокойно ответил Ленард.

– Да, объяснил… Но что это была за причина? Ах, да, ты отказался пойти моему отцу навстречу для его же блага! Надо же, какой ты, оказывается, благодетель!

– У Роба просто слегка поехала крыша, Клеменси. Повторяю, ты не до конца разобралась…

– Не учи меня уму-разуму! Я не маленькая…

– Я вовсе не собираюсь это делать! Я лишь хочу сказать, что, учась в колледже, ты не видела, что творилось в твоем доме, на вашей земле…

– Теперь ты пытаешься внушить мне, что во всем была виновата я, потому что несколько лет жила вдали от дома? Нет, Ленард… Ты, должно быть, решил пойти на все, чтобы завладеть нашей усадьбой. В чем дело? Твое приобщение к политике стоит больших денег, чем ты думал? Неужели ты намерен увеличить свои доходы, ограбив меня?

– Тот факт, что я выставил свою кандидатуру на пост мэра нашего городка, не имеет ничего общего ни с твоим виноградником, ни с твоим домом. Правда, не скрою: меня беспокоит твоя неприязнь ко мне, ведь ты можешь пустить обо мне самые невероятные слухи.

– Ты хочешь сказать, что если люди узнают, как ты обошелся с моим отцом, то не станут голосовать за тебя? – спросила она раздраженно. – Не удивляюсь, что тебя это беспокоит. Правда о твоем отношении к моему отцу не возвысит тебя в глазах людей, скорее наоборот, не так ли? А ведь наши избиратели очень чутко реагируют на то, как сосед относится к соседу.

– Просто не верится, как ты можешь передергивать факты!

– Я говорю правду, а не передергиваю факты, и ты знаешь это.

– Твоя, правда, субъективна!

Клеменси покачала головой.

– Я уверена в одном: давая отцу деньги в долг, ты надеялся, что он не сможет вернуть их и таким образом тебе удастся подцепить нашу собственность на крючок. Я также уверена, что, когда объявлю о продаже усадьбы, именно ты купишь ее за гроши.

– Ты намерена продать дом и виноградник?

– Понимаю, ты жаждешь крови. Но не торопись. – Клеменси вдруг почувствовала, что бушевавшая внутри нее ярость начала угасать. – Да, разумеется, мне придется продавать все с молотка. Я знаю, когда проигрываю. Я выставлю дом на продажу на следующей неделе – в моем положении лучше всего прибегнуть к аукциону. После этого я смогу катиться на все четыре стороны и начинать новую жизнь.

Ленард нахмурился, и Клеменси с ехидством поспешила его заверить:

– О, не волнуйся! Прежде чем покинуть Калифорнию, я расплачусь с тобой по всем долгам! Ведь что-то я все же выручу от продажи дома и виноградника.

– Куда же ты собираешься ехать?

– Это зависит от того, за сколько ты соизволишь купить мой дом. Я знаю, что за мою усадьбу никто не предложит сногсшибательную сумму, ибо она находится в слишком запущенном состоянии.

– И опять же по моей вине, я полагаю? – пробормотал Ленард и улыбнулся.

На секунду у Клеменси возникло желание тоже улыбнуться. Ее сердце бережно хранило воспоминания о том, как легко ей было когда-то с Ленардом, какой счастливой она чувствовала себя рядом с ним. Однако Клеменси не улыбнулась.

– Когда-то мы были друзьями, – с горечью сказал Ленард.