Несси Остин
Прилежная ученица
В воздухе остро пахло полевыми цветами и скошенными луговыми травами. Надвигалась гроза. Редкие лучи солнца, чудом пробивающиеся сквозь лиловые тучи, падали на остов многоэтажного дома.
Это одинокое здание, вздымающее свои этажи, словно умоляющие руки, к грозовому небу, было единственным местом, где можно было спрятаться от дождя. Поднимался тревожный ветер, и Эвелина поняла, что ей нужно спешить, если она не хочет промокнуть.
Пейзаж был какой-то нереальный, неземной, напоминающий иллюстрацию к рассказам Брэдбери. Почти черное небо, бескрайний луг и это сиротливое, то ли недостроенное, то ли уже полуразрушенное строение… Ветер набирал силу, он как будто гнал девушку к этому странному месту. Она ускорила шаги и лишь только переступила порог дома, на землю упали первые капли.
Взору Эвелины открылась довольно большая площадка, будущая комната, еще без окон и дверей. Ветер заунывно выл и яростно бился в перекрытиях потолка, осыпая девушку со всех сторон мокрой пылью и брызгами, но по крайней мере здесь была хоть крыша над головой. Нигде не было видно ни хозяев, ни строителей.
Местами потолок пропускал воду, и вскоре вниз заторопились, побежали тоненькие струйки воды, которые, по мере усиления дождя, превращались в целые потоки. Один из них прорвался прямо перед носом девушки. Ветер предостерегающе гудел и раскачивал стропила, а она стояла, словно парализованная, с ужасом глядя на странную лужу, быстро увеличивающуюся у ее ног. Не подчиняясь никаким природным законам, прозрачные капли дождя, достигая поверхности, темнели и приобретали зловещий багровый цвет, как будто предвещая несчастье. Эвелина попятилась. Ей хотелось как можно скорее покинуть это мрачное место, но дождь все усиливался.
Гнетущую атмосферу нарушил неожиданный звонок в дверь. Эвелина обрадовалась было тому, что это наконец пришли хозяева, кто бы они ни были, но тут же спохватилась. Как же могут звонить в дверь, если и двери здесь еще нет? Она испуганно огляделась. Трезвон не унимался, но девушка никак не могла определить место, из которого он доносится…
Эвелина, вся в холодном поту, открыла глаза, не сразу осознав, где она находится. Телефонный звонок вернул ее к реальности. Прежде чем взять трубку, она посмотрела на часы. Половина седьмого… Кому же не спится в такую рань?
Телефон все не унимался.
Немного поколебавшись, девушка наконец сняла трубку и сразу же услышала голос, который нельзя было спутать ни с каким другим. Она его узнала бы среди миллиона других. Казалось, он лился на нее теплым густым потоком, окутывая, словно туман, и отгораживая от всего мира. Эвелина почувствовала, как неожиданное беспокойство окрасило ее щеки. На миг ей захотелось ущипнуть себя. Может, это все еще продолжение ее странного сна?
– Ли-и-на?
Только он имел наглость так противно растягивать ее имя. Непередаваемый итальянский акцент и неуловимая мелодика его властного голоса заставила ее кожу покрыться мурашками. Эвелина на секунду отвела трубку от уха, давая себе время успокоиться.
Она столько лет любовно лелеяла и взращивала в себе неприязнь к нему, к этому человеку, который вызывал в ней преступные и неподобающие мысли, но, видимо, все напрасно. Опять он застал ее врасплох и привел в смятение, как и тогда, в тот день, когда они впервые встретились.
– Да, это я, – сказала она с прохладцей, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. – Я не ожидала звонка от тебя, Алессандро, да еще в такое время.
– Я понимаю.
Его голос казался необычно озабоченным, полным какой-то не свойственной ему печали, как будто он внезапно постарел лет на сорок. Внезапно Эвелину охватило неприятное предчувствие. Она испуганно спросила:
– Что-то случилось?
Несколько секунд на том конце провода молчали, и это встревожило ее еще больше. Раздумья были так не свойственны ее собеседнику! Алессандро Кастальветрано никогда не требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Колебания были ему не присущи, ведь он никогда не лез за словом в карман.
– Что же ты молчишь? – прошептала она.
– Эвелина, мне нужно сообщить тебе кое-что…
– Да говори же наконец!
Алессандро было непросто выговорить то, ради чего он вытащил ее из постели так рано. Ему хотелось как-то облегчить жесткие слова, застревающие в горле, но он не знал иных, тех, что могли бы умерить ее боль, которую она, несомненно, испытает. Не было таких слов, да и быть не могло.
Читать дальше