Зена Валентайн - Меня зовут Бренда Джейн

– Да кто вы такой, черт возьми? Если вас прислала Дебора, значит, вы должны мне поднять настроение. – Швырнув ему в лицо эти слова, она схватилась было за трапецию, но снова ее отбросила.

– Дебора меня не присылала, это ее тетя просила меня навестить вас. – Слегка подумав, Хэмиш решил признаться, кто он такой. – Я священник, работаю в церкви Святой Троицы в городке Колстед.

Девушка пробормотала ругательство, которое он пропустил мимо ушей.

– Видимо, вы намерены молиться за меня?

– Полагаю, это мой долг.

Девушка ухватилась за трапецию с такой силой, что косточки на ее пальцах побелели, потом отбросила ее и вытянула руку вдоль тела. Глаза ее резали, как два кинжала, но Хэмиш уловил в них и кое-что еще, похожее на страх.

– И все-таки, для чего тетя Деборы прислала вас? Если это не вранье, – процедила она, не скрывая сарказма. Потом на мгновение опустила веки. – Я помню эту женщину, – прошептала она.

– Тетя Деборы работает у меня экономкой и, судя по всему, очень любит вас. Очевидно, дружба с ее племянницей в те времена, когда вы вместе учились, не забылась ими.

– Дебора работает в этой больнице, она может войти ко мне в любое время, – сказала девушка. – Но, как настоящая подруга, понимает, что мне нужен покой. Я не хочу никаких посещений.

Хэмиш молчал, и тишину заполнили звуки, доносящиеся из коридора.

– Я знаю, – сказал он, наконец.

Би Джей метнула в него гневный взгляд, но он видел, что она только старается быть злой. Она не такая.

– Никаких посещений! – рявкнула она снова. – Дебора это знает.

– Они переживают за вас.

– А-а, дьявол! – С исказившимся лицом она закрыла глаза.

Хэмиш подумал, что у нее новый приступ, и уже готов был броситься к медсестрам. Потом понял, что девушка удручена чем-то другим. Снова на нем остановились ее глаза цвета осенней травы.

– Но почему именно вы? – резко спросила она.

Хэмиш напрягся, пытаясь понять, чем он ей не угодил. Как она воспринимает его приход? Пока он гадал, больная сделала из его молчания печальный вывод.

– Что они хотят мне внушить, присылая ко мне попа? Что я скоро умру? Может, я уже умираю? – В голосе ее звучала горечь.

– Разумеется, нет. Вы поправляетесь. – Хэмиш удивился неожиданному повороту разговора. – Думаю, ваш врач должен был сказать вам об этом.

– Он сказал, что я… он считает, что я останусь… калекой.

Би Джей произнесла это шепотом, с явным ужасом. Наклонившись вперед, он взял ее здоровую, левую, руку в свою. Ладонь была прохладной и влажной.

– Я не знаю вашего диагноза и прогнозов, – сказал Хэмиш как можно мягче, увидев крупную слезу, которая поползла по ее щеке; слеза эта появилась из-под длинных ресниц и направилась к уху. – Ради Бога, не приписывайте моему посещению того, чего в нем нет.

– Для чего же вы здесь?

Хэмиш держал ее маленькую руку в своей большой ладони, глядя на множество порезов и ранок, уже заживающих. Странно, но ему было очень приятно, что она не отняла руку, – казалось, утешение ему не менее необходимо, чем ей.

– Гм, молодая леди… я и сам не знаю, для чего.

Ее глаза расширились от удивления. Она изучала его лицо, а губы шевелились, словно безуспешно пытались произнести какие-то слова.

– Это звучит глупо, – продолжал Хэмиш, – но мне самому невдомек, зачем я здесь. Разве что по просьбе миссис Биллингс, которой я был тронут.

– Ах, тронут. – Опять сарказм. – Скажите, пожалуйста!

Эти слова не ужалили, потому что она так и не отняла у него свою руку. Словно думала одно, а говорила другое.

Хэмиш прекрасно понимал, откуда вся ее горечь и сарказм. С тех пор прошло уже много лет, но он еще помнил, как, будучи подростком, встречал в штыки любого незнакомца, не доверяя никому; как всегда готов был лезть в драку, защищая себя от реальной или придуманной угрозы. Он жил по большей части законами улицы, где каждый сам по себе и никто никому не верит. Вспомнив все это сейчас, он глубоко вздохнул и грустно улыбнулся.

Откуда же такая горечь у нее, ведь она в жизни имела все – роскошь, успех, свободу? Ее негодование, возмущение настолько сильно, что стынет кровь в жилах. Видно, это сидит очень глубоко в ее душе.

– Вы пришли убеждать меня, что мне не стоит надеяться на выздоровление? – хриплым шепотом спросила Би Джей.

– Ни в коем случае. Я же не видел заключения врача.

– Ну да, понятно. – Отняв руку, она снова потянулась за трапецией. Он подумал, что это единственное упражнение – поймать трапецию, отпустить, – которое она может себе позволить. Только левая рука у нее и движется. Но вот ее тело слегка дернулось, и она тут же побледнела, прошептала: «Господи» и медленно втянула в себя воздух.