Энджел Фогг: Превратности любви

– Предпочитаю минеральную воду.

– Расскажи мне о своей косметической клинике, – наполнив бокал девушки, попросил Димитр. В голосе его слышался неподдельный интерес, а глаза смотрели оценивающе. Этого Линн не боялась. Она знала, что может гордиться своей привлекательностью. У неё всегда была нежная кожа и легкие пепельные волосы, красивые чувственные губы, глаза отливали светлой лазурью. Правда, была она невысокой, но гибкой и грациозной.

– Работы много, – пожала плечами девушка. – Женщины в любом возрасте стремятся выглядеть хорошо, и многие из них тратят на это немалые суммы.

– Для чего женщине красота? Чтобы тешить свое самолюбие?

– Конечно. И чтобы нравиться мужчинам.

Она могла бы назвать светских дам, которые по нескольку часов в день занимались собой. А ее клиника предоставляла им самый широкий спектр услуг – от традиционной физиотерапии до восточных омолаживающих процедур, не говоря о таких мелочах, как стрижка, массаж, маникюр и педикюр. Исчерпавшие естественные ресурсы своей привлекательности клиентки прибегали к пластической хирургии. Линн, которая вела дела с энтузиазмом и любовью, давно снискала уважение на побережье. Клиентов у нее было много.

Димитр взял из вазы персик, неторопливо почистил его, лениво улыбнулся и протянул половинку девушке.

– Нет? Не хочешь?

Стремление избавиться от его тягостного присутствия заставило Линн вскочить с места. Однако он и глазом не моргнул, только сообщил, что будет занят в городе весь день.

– Будь готова к шести, – предупредил он. – Навестим Пейж, потом поужинаем где-нибудь.

– А что скажет Шанна? – лукаво спросила Линн.

– Шанна не имеет никакого отношения к моим планам на вечер, – суховато ответил Димитр.

– Действительно! – усмехнулась Линн. – Забросишь домой меня, подхватишь ее.

– Это никчемный разговор, – отрезал он.

– Что ж, тогда помогу Элени, займусь своими вещами и поеду к Пейж, – как ни в чем не бывало сказала девушка. Димитр встретил ее слова негромким смехом, от которого Линн всколыхнулась. Руки у нее зачесались – так и влепила бы ему пощечину. Но она сдержалась: такие игры не для Костакидаса. Верхом глупости подвергать себя риску.

Была уже половина третьего, когда Линн вошла в палату матери.

– Ты отлично выглядишь, девочка моя, – приветствовала ее Пейж. Сердце у Линн сразу сжалось. Что сказать в ответ? Даже просто находиться рядом было мучительно.

Она села подле матери и сжала ее руку.

– Димитру ты очень дорога, – слабым голосом прошелестела Пейж. Похоже, боль немного отпустила ее. Увы, это ненадолго. Успеть бы поговорить! – Он будет заботиться о тебе, обеспечит всем, что ты пожелаешь. Он дал мне слово.

Линн опять была на грани слез. Предметы сразу потеряли свои очертания, утонули во влажной пелене. Господи, помоги мне, дай сил вынести это!

– Знаешь, Янис так любил тебя… почти как родной отец. Он бы и хотел, чтобы ты была его дочкой.

– Он был редким, прекрасным человеком.

– Да, – кивнула Пейж. – И таким же вырос его сын.

Нет! Нет! Нет! Гулко билась в голове мольба. Нет, только не это! Линн готова была признаться, что Димитр был героем ее девичьих романтических фантазий. Но оказалось, что она увязла в этих грезах, и вот они грозят обернуться реальностью!

– От меня, девочка, ты унаследуешь все драгоценности, всю недвижимость, – после долгой паузы продолжала Пейж. – Состояние будет неплохим.

Боль так сдавила грудь девушки, что из горла вырвались лишь судорожные звуки. Слов не было.

– Давай не будем говорить об этом, – наконец с трудом произнесла она. – Такая… мука…

– Я ничего не боюсь, девочка моя, – мягко возразила мать. В глазах ее не было ни слез, ни страха. – Там я встречу Яниса… своего любимого Яниса. И я не хочу, чтобы ты печалилась обо мне. – На губах больной появилась едва заметная улыбка. – У меня осталось только одно желание: видеть твою жизнь устроенной, знать, что с тобой рядом надежный, любящий человек. – Тонкие пальцы легко поглаживали напряженную руку Линн. – Твой муж. И твои дети.

Твои внуки, которых ты не увидишь, сказала про себя девушка и сжалась от безысходности этой мысли. Несправедливо! Как все несправедливо! Пейж была бы потрясающей бабушкой.

Линн сознавала, что в любой момент может зарыдать в три ручья.

– Я счастлива, мама, – поторопилась сказать она, настолько быстро, что даже Пейж, измученная болью, подавленная сильнейшими транквилизаторами, уловила фальшь в ее словах.