Шерил Вудс: Только не в восемь, дорогой

О'кей. Значит, придется прогнать эту мысль из головы.

Верно. Самое худшее, что может случиться, – это если он начнет ухаживать за тобой, а ты подашь на него в суд за приставания.

Нет, поправилась она, самое худшее, что может произойти, – это если он начнет ухаживать, а ты ответишь взаимностью.

Она собралась с духом и решила во что бы то ни стало воспротивиться такой удручающе возможной перспективе.

– Ну что же, здесь, так здесь, – с беспечным видом сказала она, снимая очки. Может быть, если она перестанет видеть этого мужчину, его притягательность ослабеет. Да, но тогда она не разглядит и первых признаков задуманного совращения. Барри снова надела очки, и как раз вовремя, чтобы увидеть официанта, вкатывающего в комнату сервировочный столик, уставленный серебряной посудой.

Быстрее даже, чем она обычно обшаривает свой практически пустой холодильник, официант накрыл журнальный столик безупречно белой льняной скатертью, украсил ее маленькими орхидеями, зажег несколько тонких свечей и поставил два прибора из массивного серебра и английского фарфора. Барри знала, что этот фарфор – один из самых дорогих, какие имеются в продаже.

– Надеюсь, вы заказывали не из столовой для служащих, – сухо заметила она.

Он улыбнулся в ответ:

– Погодите, не торопитесь с выводами, пока не увидите, чем нас накормят, мисс Макдоналд. Разве Голливуд не славится тем, что создает атмосферу, пренебрегая содержанием? Может, придется удовольствоваться засохшим сандвичем.

– Вы не кажетесь мне человеком, которому доставит удовольствие подобное. Для вас это слишком дешево.

– Ой, смотрите! Острый язычок не доведет вас до добра.

– Он же меня и выручит.

– Раньше, возможно, выручал, – насмешливо произнес он. – Потому что не приходилось сталкиваться с таким человеком, как я.

– Откуда вы знаете?

– Я особенный, – подмигнул он ей и, сделав глоток вина, одобрительно кивнул официанту: – Вино отличное, Генри.

– Bon appetit, monsieur.

– Merci.

Официант любезно поклонился Барри и тотчас удалился вместе со своим столиком.

– Ну что же, мисс Макдоналд, – обратился Майкл к Барри, придерживая для нее стул, – прошу вас.

Барри села к столу и убедилась в том, что обед был продуман со знанием дела, великолепно приготовлен и совершенно очевидно не имел никакого отношения к служебной столовой. Для начала они отведали пате, а закончили свежей клубникой с густыми девонскими сливками, и каждое блюдо было восхитительным.

Завязалась на удивление непринужденная, остроумная беседа. По правде говоря, Барри несколько раз чувствовала себя участницей стремительно развертывающейся передачи, построенной на пикировке двух в высшей степени острых на язык персонажей. Ей еще не приходилось встречать человека, который с такой легкостью парировал ее колкости, заставлял переходить в оборону и, позволяя чувствовать себя женщиной, одновременно держался с ней на равных. Именно такие отношения она хотела воссоздать в своей передаче: прямые, разумные, полные жизни и взаимно возбуждающие. Да, да, подумала она и невольно вздохнула. Возбуждающие.

Когда обед подошел к концу и Барри с удовольствием доедала клубнику, слизывая сливки с ягод, перед тем как отправить их в рот, она заметила, что Майкл как зачарованный смотрит на ее губы. У него блеснули глаза, и он, неосознанно повторяя ее движения, облизнул губы. Несомненная чувственность его реакции поразила ее, голова кружилась от прекрасного вина и внезапного осознания того, что она волнует его гак же, как он ее, и Барри совершенно непроизвольно продлила момент, неторопливо откусывая сочную ягоду. Майкл тяжело задышал и в конце концов отвел взгляд в сторону.

Боже мой, что я делаю? – пронеслось у нее в голове, и она проглотила ягоду. Ведь она заигрывает с Майклом Комптоном, побуждая его увидеть в ней женщину. Он совершенно не походит на человека, который может спасовать в подобной ситуации, а ведь она сама дает ему повод, не воспользоваться которым просто невозможно. Сумасшедшая!

– Так вот, возвращаясь к «Снова до свиданья», – с противной дрожью в голосе начала она. Вот черт! Училась, училась актерскому мастерству, а справиться с нервами не может.

– Отчего бы нам не присесть и не поговорить об этом? – любезно предложил он, подводя ее к дивану и садясь рядом, чуть ли не вплотную.

Барри внимательно посмотрела на него и не задумываясь бухнула первое, что пришло в голову:

– Значит, мы подошли к тому месту в вашей роли, когда вы говорите, что пойдете мне навстречу, если и я пойду вам навстречу? – Она сумела выдержать легкий, насмешливый тон, хотя кровь бешено стучала в висках. От злости? Или от предчувствия? Этого она совершенно не могла понять. Но самое противное – ее намек, кажется, позабавил его.