Карла Кэссиди - Всего лишь миг

– Я… я думаю, мне пора ложиться. Вы погасите свет, ладно?

Она не стала ждать ответа и чуть не бегом покинула комнату. Последний звук, который она слышала, было тарахтенье в бутылочке содовых таблеток.

Эди нажала первую кнопку будильника и продолжала лежать в полудремоте. После сна Эди всегда бывала в дурном настроении. Бабушка, бывало, поддразнивала ее, говоря, что с ней опасно заговаривать, пока она не выпьет стакан апельсинового сока и не просидит часок, уставившись в пространство. Глядя на эту девочку, понимаешь, что значит человек с причудами, говаривала она со смехом. Эди сама знала, что утреннее состояние – ее слабое место, поэтому вставала всегда рано, чтобы успеть справиться со своими «причудами» до того, как проснется бабушка.

Когда будильник зазвонил снова, она оттолкнула его от себя, заставив замолчать резким ударом по второй кнопке. Встала с кровати. Тело по привычке подчинилось приказу, но голова работала с трудом.

Почти не видя ничего со сна, Эди побрела из спальни в кухню за апельсиновым соком, который помогал ей очнуться.

Она открыла дверцу холодильника, вынула кувшин с соком, налила стакан и поднесла его к губам, поворачиваясь одновременно к окну. Удивленно вскрикнув, она выпустила стакан, и он разлетелся у ее ног на мелкие осколки.

– Почему вы не окликнули меня? – она возмущенно смотрела на Клифа. – Почему не кашлянули или еще что-нибудь, чтобы напомнить о себе?

Клиф молчал, но глаза его были красноречивее слов. Темные, жаркие, они обнимали ее всю целиком, и там, куда попадал его взгляд, в ней тоже вспыхивал огонь. Эди вдруг почувствовала, как коротка ее ночная рубашка. Персикового цвета, с полупрозрачным кружевным верхом, не скрывающим упругую округлость ее груди. Розовые соски напряглись и, словно в ответ на жар, пылавший в его глазах, дерзко приподняли тонкую материю, державшую их взаперти. Эди никогда еще не чувствовала себя до такой степени женщиной, не ощущала, насколько она желанна, пока не увидела этого в его темных глазах. Его взгляд и испугал, и взволновал ее. Она даже не заметила, что сделала шаг вперед. Но тут ногу ее пронзила острая боль. Эди удивленно вдохнула воздух, и ей чуть не стало дурно при виде осколка стекла в пятке и густой алой крови, сочащейся из раны.

– Ой… я наступила на стекло, – растерянно сказала она, ковыляя к кушетке. Она села и положила раненую ногу на журнал, лежащий на кофейном столике.

Клиф мгновенно соскочил со стула.

– У вас есть аптечка? – спросил он озабоченно.

Эди кивнула.

– На второй полке в бельевом шкафу. В ванной.

На нее нашло какое-то оцепенение, она не могла понять, чем вызвана ее растерянность – испугом и болью из-за пореза ноги или смутившими, даже испугавшими ее чувствами, испытанными за миг до того.

Клиф вернулся почти сразу с аптечкой в руках. Он сел лицом к ней на кофейный столик и положил пораненную ногу себе на колени.

– Больно?

– Довольно больно, – призналась Эди. Ей было трудно думать о ноге. Она чувствовала осторожное прикосновение его пальцев к ступне… ее обволакивало его горячее участие, и она забывала про боль.

– Боюсь, мне придется сделать вам еще больней.

Клиф взглянул на нее непроницаемыми глазами, и Эди вдруг показалось, что он говорит о куда более серьезных вещах, чем ее нога.

– Ничего, перетерплю. – Голос ее звучал чуть слышно, и Эди спросила себя, не говорит ли и она о том, что куда серьезней, чем осколок стакана в ноге. Несколько долгих минут она неотрывно смотрела на Клифа, зачарованная силой, которая ощущалась в его чертах.

– Мне надо вытащить осколок, – Клиф вновь опустил глаза на кровоточащую ногу, разорвав их слившийся воедино взгляд.

Эди зажмурилась, напряглась в предвкушении боли и была поражена тем, как легко он касался ее ноги, как умело извлек сверкающий осколок.

– Готово, – сказал Клиф, доставая из аптечки вату и бутылочку с йодом.

– Вам вовсе не обязательно заниматься этим, – шепнула Эди, когда он начал промывать ранку.

– Мне это легче, чем вам. К тому же я чувствую себя в ответе. Я вас испугал, и вы уронили стакан. – Все его внимание было устремлено на ее ногу.

Пока Клиф промывал порез, Эди рассматривала его, спрашивая себя, какой он, когда побрит. Скрытые черной щетиной черты были четко вылеплены – высокие скулы, намек на ямочку у левого уголка рта, решительный подбородок. Взгляд Эди задержался на губах. Красивый рот, когда губы не стиснуты так мрачно. Сейчас, когда его внимание было обращено на ногу, рот расслабился, стала заметна чувственная припухлость нижней губы. Сильный, умелый рот, интересно, что бы она почувствовала, если бы он прижался к ее губам.