Дина Аллен: Первобытный инстинкт

Борясь со слезами, она подняла на него измученный взгляд.

– Прости, Джеральд. Боюсь, не смогу. Что-то сверкнуло в его глазах. Может быть, гнев – или мука. У Сью не было сил угадывать его чувства, – справиться бы с собственными! С каменным лицом Джеральд отвернулся. Больше никто не произнес ни слова – только когда такси остановилось у ее дома, Сью едва слышно пробормотала: – Прощай.

Но, когда она хотела заплатить таксисту свою долю, Джеральд схватил ее за руку с такой силой, что Сью поморщилась от боли.

– Нет! – сказал он.

У Сью не было сил спорить. Выйдя из машины, она бегом бросилась к дому.

Ушла.

Такси плавно тронулось с места, Джеральд откинул голову на спинку сиденья, борясь с подступающей болью. Не верилось, что Сью ушла из его жизни. Казалось, вот-вот он проснется на двухъярусной кровати в маленьком городке и поймет, что все это – дурной сон.

Что его разоблачило? Чем глубже он погружался в любовь, тем тщательнее маскировал свои чувства, опасаясь выдать себя неверным словом или жестом. Но Сью догадалась. И – как он и ожидал – бросилась бежать. В отчаянном стремлении удержать ее он предложил вернуться к прежним необязательным отношениям, но она не попалась на удочку.

Бог свидетель, Джеральд не хотел подрезать ей крылья! Да, он мечтал сделать Сью своей – но знал, что этому не бывать. Он язык бы себе откусил прежде, чем сказать хоть слово о своей любви. Родители учили его скрывать свои чувства – почему же, черт побери, многолетняя наука не пошла ему впрок?!

На этот вопрос легко ответить. Никогда прежде Джеральду не приходилось скрывать столь сильное чувство. Он поддался слабости – и потерял Сью.

В течение следующих двух недель Джеральд жал железо и носился по корту больше, чем за весь предыдущий год. Обычные теннисные партии с Ником – тот пообещал не заговаривать о Сью – не доводили его до желанного изнеможения; снова и снова Джеральд обзванивал всех партнеров по теннисному клубу и бесстыдно набивался в партнеры.

Но все было напрасно. Приятели отказывались играть с ним, в один голос, твердя, что Джеральд превратился в мрачного зануду, и общаться с ним стало невозможно. Только Ник понимал, что происходит с другом, однако к концу второй недели и его долготерпение начало давать трещины.

Однажды утром в кабинет Джеральда решительной походкой вошла Вайолетт.

– Меня, это все доконало! – Она захлопнула дверь и встала перед Джеральдом – руки в боки, физиономия свирепая. – Ты, похоже, решил до смерти загонять моего мужа, да и себя заодно. На тебя-то мне плевать, а вот Ник мне не чужой. И тебе тоже, – если не ошибаюсь, он твой лучший друг. Джеральд встал.

– Я тоже рад тебя видеть, Вайолетт. Но она не улыбнулась.

– Что с тобой стряслось? Чего ты хочешь добиться, проливая семь потов на корте?

– Ничего, – тихо ответил он. – Просто мне нужно поупражняться.

– Черта с два! Не знаю, что творится у тебя в башке, но одного не могу взять в толк: почему ты даже не попытался с ней поговорить?

Джеральд уставился на Вайолетт, словно на сумасшедшую.

– Зачем? Она ясно сказала, что не хочет меня больше видеть!

Вайолетт испустила вздох великомученицы.

– И ты поверил?! Знаешь, дружок, видала я идиотов, но такого… Можно мне присесть?

– Разумеется, я поверил! – Голова у Джеральда пошла кругом. – Она всегда стремилась к свободе!

– Так я присяду. – И Вайолетт тяжело опустилась в одно из кресел у стола. – И ты садись. Разговор у нас будет долгий.

Исполнение мечты обернулось кошмаром.

Сью не могла взять в толк, что за проклятие поразило пресловутых лондонских мужчин. С виду привлекательны, но в компании с ними невозможно высидеть и часа!

У одних не такие синие глаза, у других не такие широкие плечи. Одни лишены чувства юмора, другие ржут над всем подряд. Одни, болтают без умолку, другие неспособны даже поддержать беседу. И целоваться с ними было противно, – не говоря уж о том, чтобы приглашать их к себе.

Вайолетт упрашивала подругу позвонить Джеральду и начать все сначала. Но Сью упорно отказывалась, не желая поступаться гордостью.

И не только гордостью. Беда в том, что голый секс, секс без обязательств, больше ее не устраивал. Но и замуж выходить она по-прежнему не хотела. Нет, ни за что на свете! И все же, размышляя – чисто теоретически, разумеется, – о браке, Сью не могла не признать, что не видит в роли мужа никого, кроме Джеральда.

Но нет, со своей свободой она не расстанется. Никогда. Что с того, что по ночам ей снятся белые кружева и звон венчальных колоколов? Что, на Ника и Вайолетт она смотрит с завистью, а собственная квартира кажется ей холодной и опустевшей?