Джессика Стил: Правдивый лжец

– Да кто тебя ненавидит? У тебя были наилучшие побуждения. Я понимаю.

– О, Сэм! – воскликнула она, кинулась ему на грудь и почувствовала, что ей значительно легче, когда отчим прижал ее к себе, прежде чем отправиться дальше.

Рождество прошло спокойно. Мать несколько потеплела к Элин, и только Гай никак не мог смириться с тем, что она поступает в фирму, сыгравшую, по его убеждению, главную роль в разорении предприятия, которое когда-то должно было перейти к нему.

Первого января – это был по всей стране выходной – Элин отглаживала свои добротные деловые костюмы и вообще проверяла свой гардероб, чтобы убедиться в готовности к завтрашнему дню.

Она не ожидала, что утром кто-нибудь пожелает ей удачи, и пожеланий не было, но когда она встала из-за стола, закончив завтрак, то услышала, к огромному своему удивлению и радости, слова матери:

– Элин, я отвезу тебя на станцию, если хочешь.

– Спасибо, – с готовностью согласилась она, стремясь положить конец холодной войне.

И почувствовала себя совсем хорошо, когда на станции мать, никогда не любившая демонстрировать нежные чувства, поцеловала ее в щеку. Элин поняла, что это не поцелуй на прощание, а поцелуй прощения. На этой радостной ноте она проделала весь путь до «Тонкого фарфора Дзапелли».

Ее отдел составляли два сотрудника приблизительно ее же возраста. Дайана Керр была простой, но приятной молодой женщиной, а Нил Дженнингз – худощавым молодым человеком со страстью, как вскоре выяснилось, к спелеологии.

Элин давно привыкла брать на себя большую ответственность, так что совершенно естественно приняла роль руководителя отдела, и все трое тут же заработали в полной гармонии.

Когда около одиннадцати часов утра у нее на столе зазвонил телефон, Элин машинально протянула руку, не отрываясь от бумаг. Учитывая срок пребывания на новом месте, следовало признать, что она быстро освоилась.

– Элин, это Крис, Крис Никсон, – послышалось из трубки. – Устраиваешься?

– Уже устроилась, правильнее сказать, – улыбнулась она.

– Хорошо. Я освобожусь через десять минут. По-моему, будет неплохо, если я тебе здесь все покажу. Ты как думаешь?

– Отлично, жду с нетерпением, – сказала она и положила трубку.

Она считала, что ей как руководителю не мешает знать расположение отделов в огромном здании. Верный своему слову, Крис Никсон появился спустя десять минут, и они, покинув кабинет, который Элин делила со своими сотрудниками, пошли знакомиться с руководителями других отделов. На собеседовании Крис упомянул, что у них работают бывшие люди Пиллингера, и Элин была удивлена, что не столкнулась ни с одним из старых знакомых. Все объяснилось, когда Крис сообщил:

– Сегодня не весь персонал на работе. Многие просили дополнительные дни к празднику. Предвидя сверхурочные, которые потребуются, когда начнется аврал, мистер Орфорд, менеджер, был рад пойти им навстречу.

– Понимаю, – улыбнулась Элин и не смогла вспомнить, когда был последний аврал у Пиллингера.

Но когда они вошли в отдел художественного конструирования, все эти мысли вдруг покинули ее, потому что она заметила среди сотрудников отдела человека, которого хорошо знала по прежней работе.

– Доброе утро! – обратился Крис Никсон к мужчинам и женщине, поглощенным работой, и повел Элин мимо них, к кабинету главного художника.

Двое ответили, и Элин еще отдельно сказала: «Доброе утро!» Но Хью Баррелл, злившийся на нее, что было видно по неулыбчивому взгляду хитрых глаз, не проронил ни слова.

Элин решила про себя, что будет обходить этот отдел десятой дорогой, впрочем, других неприятных нисшествий за первый месяц работы у Дзапелли с ней не приключалось.

Крис Никсон несколько раз предлагал ей встретиться после работы, и он Элин нравился, но, согласившись на свидание, она должна была согласиться и на то, что он проводит ее домой, а Элин не хотела представлять его семье – боялась, что кто-нибудь обязательно отпустит неприязненное замечание в адрес фирмы, в которой они работают. Первого февраля Элин отправилась на работу, как всегда элегантная внешне, но в душевном смятении. Лорейн зализывала раны после того, как влюбилась в очередного донжуана из тех, что притягивали ее, как магнит.

– Это просто несправедливо! – всхлипывала Лорейн, и Элин, пытаясь ее успокоить, просидела со своей сестрой полночи.

В результате Элин жаждала уйти с головой в какое-нибудь срочное дело, но уж никак не мечтала о встрече с ловеласами. Впрочем, нельзя сказать, что Элин встретилась с владельцем «Тонкого фарфора Дзапелли». Элин столкнулась с ним. Он выходил из двери, в которую она хотела войти, и – бум! – она налетела на что-то твердое. Она пошатнулась, но, прежде чем успела потерять равновесие, была подхвачена сильными руками.