Айрин Хант - Талант быть счастливой

Но у этих губ было и еще одно выражение, которое он хранил исключительно для Марни. Именно с этим выражением он и наблюдал за тем, как она пробирается к нему сквозь толпу.

Это было нечто среднее между улыбкой, гримасой и насмешкой, что говорило о том, что чувства его к ней были неоднозначны, разрушали простоту и ясность, к которым он привык, а потому постоянно нервировали его.

«И это, – думала Марни, старательно пытаясь подавить в себе ответные чувства, вызванные встречей, – единственное и сильнейшее мое оружие против него». Если бы его постоянно не лишало уверенности неумение определить ее место в его жизни, он был бы полным властелином ее души и тела. К сожалению, она не сомневалась в этом, и собственное бессилие что-либо изменить порой очень угнетало ее. Однажды он подумал, что решил эту задачу, аккуратно упаковав ее в коробочку с надписью «жена», причем жена покладистая и преданная. Но стоило ему лишь попробовать испытать действие пружины той мышеловки, где он держал ее, ослепленную и опьяненную счастьем и запелёнутую в сети брака, как он тут же понял, что совершил самую большую ошибку в своей жизни…

Она подошла к нему и терпеливо ждала, пока его темные глаза медленно и внимательно проделают свой путь от лиловых туфелек из мягкой замши до воротника хомутиком ее простого платья. Затем они задержались на надменно вздернутом подбородке, губах, слегка растянутых в насмешливой улыбке, скользнули вдоль ровной линии ее носика и наконец уперлись в поразительную глубину ее глаз, подсиненных вспыхнувшим чувством. Когда она стояла так близко от него, было просто невозможно не отозваться на суровую красоту этого человека.

– Марни, – прошептал он.

– Привет, Ги, – ответила она тихо, чуть улыбаясь, потому что хотя она и ненавидела его, но в то же время и любила, если вообще возможно испытывать к одному и тому же человеку эти два чувства одновременно.

Он тоже знал это, и в глазах его мелькнуло иронически-печальное выражение.

Гай был в достаточной степени итальянцем, чтобы расцеловать ее при встрече в обе щеки, и Марни уже привыкла к этому и не пыталась сопротивляться. Он положил руки на ее плечи, наклонился и легко коснулся губами ее чуть надушенной щеки, затем другой. И здесь, когда она уже было собиралась отступить, чтобы улыбнуться ему с напускным равнодушием, он рывком притянул ее к себе, и она лишь успела заметить, как неистовым огнем вспыхнули его глаза, и затем почувствовала его горячий, страстный поцелуй. Ему было безразлично, что вокруг них сновала масса народа, что он в очередной раз беспечно переступил через ту линию, которую она провела между ними четыре года назад.

Она не сразу осознала, что он делает, но когда наконец поняла это, было уже поздно – его неожиданная атака заставила ее прильнуть к так хорошо знакомому мускулистому телу, а ее губы, раскрывшиеся было от удивления, полностью оказались во власти знакомых чувств, охвативших ее, во власти вкуса и нежности его губ. Осознав, что происходит, она в немом ужасе взглянула в его глаза, сверкавшие победным блеском. Затем они стали прикрываться черными ресницами, по мере того как он всем существом отдавался блаженству поцелуя, все сильнее и сильнее прижимая ее к себе, заставляя ее отвечать ему, все больше желать его, отчего ее груди напряглись, а тело охватила знакомая слабость.

– Ты даже не представляешь, как я хотел этого, – сказал он глухо, но с видимым удовольствием, когда наконец оторвался от нее.

Она сердито отпрянула от него, совершенно ошарашенная этой стремительной атакой, испытывая головокружение от его запаха, его вида, звука его голоса. Она дрожала всем телом, краска стыда залила ее лицо. Уже давно Гай не волновал ее так сильно.

«Ну, хорошо», – пыталась успокоиться она и принести себя в обычное состояние. Враждебность, которую она так упорно разжигала в себе еще несколько часов назад, уже давно стала испаряться, но она все же не ожидала от себя такой бурной реакции на него, на их встречу – она была как пловец, потерявший дыхание в неожиданно нахлынувшей волне. Марни провела дрожащей рукой по губам в тщетной попытке стереть с них пульсирующий вкус его страстного поцелуя и бросила на него сердитый взгляд из-под густых ресниц.

– О Господи, Гай, – хрипло прошептала она, – иногда ты ведешь себя, как…

– Надеюсь, cara, – спокойно перебил он ее, – что ты не станешь утверждать, что осталась равнодушной к поцелую.

Он насмешливо повел бровью в ее сторону, своей издевательской усмешкой провоцируя ее на протест и тем самым отвлекая внимание от собственных чувств.