Айрин Хант - Талант быть счастливой

Затаив дыхание, она ждала, что изменится звучание двигателя при снижении скорости. Как она и предполагала, скорость упала, но за этим так и не последовало резкого увеличения оборотов. Вместо этого заскрежетали тормоза, завизжали шины. А потом наступила тишина…

Едва очнувшись от потрясения, переполненная ужасом, Марни, не раздумывая, бросилась туда, где, как она думала, находилась сейчас эта страшная, эта чудовищная машина. Подбежав к месту катастрофы, она не сразу увидела и осознала ситуацию.

Только приблизившись к машине «скорой помощи», она заметила Гая. Он стоял у одной из распахнутых дверей машины, левой рукой держась за правое плечо. Все его внимание было приковано к искореженной груде металла – тому, что осталось от машины.

Марни увидела его в практически неповрежденном серебристом огнеупорном костюме, в защитном шлеме на голове и потеряла всякий контроль над собой. В порыве охватившей ее ярости она бросилась на него.

– Ты – глупец, безумец! – закричала она, ее пронзительный голос немедленно заставил его резко повернуть голову. Он увидел, что она в гневе и слезах бежит на него.

– Марни… – Он протянул вперед свою левую руку, как бы пытаясь ее успокоить. – Все в порядке. Я не…

Но она не слушала. Ярость душила ее. И издав нечто похожее на звериное рычание, она бросилась на него. Она била его кулаками, а по щекам текли слезы, глаза почти ничего не видели от охватившего ее гнева. Она гневалась на его спокойствие, на его постоянную удачу, на то, что он так уверен в себе, на то, что он так однозначно цел и невредим.

Гай пытался остановить ее, схватил за руки, но они мелькали с молниеносной скоростью, а он еще не оправился после крушения. Она зацепила его правое плечо, он вскрикнул и инстинктивно отпрянул.

Потом кто-то схватил ее сзади. Какой-то другой голос пытался ее остановить.

– Миссис Фрабоса! – резко произнес этот голос. – Он ранен, вы не должны…

– Отпустите ее, – каким-то не своим голосом сказал Гай.

Марни уже рыдала. Громкие душераздирающие рыдания напоминали отчаяние ребенка.

– Отпусти ее, Том.

– Но она…

– Отпусти.

Мужчина отпустил ее и отступил, но был готов, несмотря на слова хозяина, схватить ее, если она попытается опять наброситься на Гая. Но Марни уже выплеснула все, что было в ней. Не осталось ничего, кроме глубокой душевной боли. Она опустилась на колени на мокрую после дождя землю.

Теперь Гай смотрел только на нее. Она выглядела трогательно – в изодранных джинсах, с грязными голыми ногами, спутавшимися волосами, дрожащими руками. Чтобы унять дрожь, ей пришлось сцепить руки и положить их на колени.

Гай что-то тихо пробормотал, пытаясь расстегнуть застежку своего шлема.

– Черт побери, Том, – проворчал он. – Помоги-ка мне.

Он нетерпеливо ждал, пока Том справится с застежкой. Обоих мужчин теперь больше волновало состояние Марни, чем машина или раны Гая.

– Это шок, – произнес Том. – Она, должно быть, подумала…

– Я знаю, что она подумала, – сурово оборвал его Гай.

Шлем наконец сняли, а потом и белую огнеупорную шапочку, которую он всегда надевал под него.

– Иди к машине, – сказал он Тому, бросив ему шлем и шапочку.

Потом опустился на колени перед Марни, пытаясь загородить ее от сочувствующих взглядов, которые бросали на нее остальные механики. Но не осмеливался прикоснуться к ней – ждал, пока она выплачется.

Спустя некоторое время он тяжело вздохнул и оглянулся на обгоревшие останки автомобиля, от которых теперь поднимался пар. Ему на щеку упала первая капля дождя, и когда он хотел вытереть ее, обрушился ливень, в считанные секунды промочивший их всех до нитки.

– Если больше не горит, то возвращайтесь домой и сообщите отцу, что со мной все в порядке, – сказал он механикам.

Они быстро пошли, довольные тем, что им не надо торчать под дождем. Их только одолевало любопытство, почему Гай сидит на коленях перед своей женой и ничего не делает, чтобы либо успокоить ее, либо укрыть от потоков воды.

Они уехали в красной машине «скорой помощи». Гай холодно и хмуро наблюдал за тем, как они уезжают. Потом повернулся к Марни и, все еще не дотрагиваясь до нее, заговорил. Он говорил спокойным ровным голосом, в котором почти не было эмоций. И она замолчала. Она сидела на коленях рядом с ним и слушала, а сердце разрывалось от боли.

– Знаешь, – начал он, – когда я в первый раз тебя увидел, увидел здесь во дворе, за домом, я подумал про себя: «О Боже, вот она. Вот та, кого я ждал столько лет!» Я хотел схватить тебя и больше не выпускать. Но когда я так стоял и просто впитывал твой образ, я понимал, что ты самое невинное существо из всех, кого я когда-либо видел. И я также отдавал себе отчет, что нельзя слушаться моих привычных инстинктов. Я был для тебя слишком стар – не только по возрасту, – он тяжело вздохнул, – но по опыту, который имел за плечами. По прожитой жизни. Я слишком много сделал, слишком много видел и, Господи помоги, перепробовал слишком много ролей, чтобы осмелиться всем этим испачкать тебя. А у тебя был особый инстинкт самообороны. Инстинкт, который предупреждал тебя, что опасно иметь дело с таким циником, как я. Ты отторгала меня, Марни, с того самого момента, как наши глаза встретились.