Лина Мерканто - Вперед, Паола!

– В Москве вообще не умеют варить кофе. Русские традиционно предпочитают чай. Однако все меняется. Меняются и русские. Может быть, скоро Москва станет столицей кофе, кто знает? Мы быстро учимся.

– А вы скромный! Вы хотели, чтобы я рассказала о Тремеццо. Городок стоит на озере Комо, вы уже, наверное, это заметили. Это самое большое озеро в Италии и одно из самых красивых.

Паола говорила, а сама рассматривала лицо Андрея. Он тоже смотрел на нее не отрываясь. Слова доносились до него издалека, он не вникал в их смысл. Какое ему дело до озера Комо, если перед ним сидит красивейшая женщина в мире и он хочет только одного: взять ее за руку и увести куда-нибудь, где нет людей, прикоснуться к ее губам, увидеть ее глаза совсем близко, ощутить руками ее кожу. Все, что томило его в последнее время, вдруг воплотилось в этом изумительном существе, которое щебечет о чем-то беззаботно, как птичка, не подозревая, какой вихрь чувств разбудила в нем.

– Вилла Карлотта? – Он вдруг вернулся к действительности. – Вы говорите, там ботанический сад? Красивое название. Пойдемте туда сейчас.

И, не дав ей опомниться, Андрей взял ее за руку и направился к выходу.

Они вышли на лестницу, ведущую к озеру, и сразу попали в объятия солнца. Оно зажгло огоньки в волосах Паолы, плеснуло в глаза. Девушка зажмурилась.

– Пойдемте же, скорее, – торопил Андрей.

– Я ничего не вижу, – жалобно простонала Паола. – Где мои солнечные очки?

– Вот, возьмите мои. Синьорина Контини, если не ошибаюсь? – произнес чей-то низкий, бархатистый голос.

Прямо перед Паолой из синевы неба и солнечных лучей соткалась высокая гибкая фигура. Рука протянулась к ее лицу и водрузила ей на нос солнечные очки. Тут же Паола почувствовала шутливо-ласковое прикосновение к кончику носа и непроизвольно улыбнулась.

Теперь она смогла разглядеть бесцеремонного незнакомца. Перед ней стоял молодой человек лет двадцати семи и улыбался во весь рот. Он был высокий, легкий, стремительный во всем, в словах и жестах. Легкий, вот ключевое слово для него, решила Паола. Легкая улыбка, легкие волнистые волосы, легкий прищур темных глаз. А может быть, это лишь на поверхности? Вон какой крутой подбородок, а плечи… Он возвышался над ней по крайней мере на целую голову, а ведь она тоже не малышка. И в то же время это не подавляло, его глаза смеялись, большие руки с длинными пальцами взлетали в такт словам. Легкий. Где же она его видела? Ведь где-то видела, это точно.

Белозубая улыбка его была столь открытой и заразительной, что Паола не выдержала и отчего-то засмеялась.

– Так вы меня узнали? Я об этом и мечтать-то не мог, – сказал незнакомец и так хитро подмигнул Андрею, что тот поморщился и подошел ближе.

– Эта прелестная синьорина навела такого шороху на контору моего отца, что…

– Я не понимаю по-итальянски, – произнес Андрей. – Если можно, говорите по-английски.

– Нет проблем, – бодро заявил незнакомец и продолжал уже по-английски. – Так вот, я говорю, что эта небесная фея произвела такое неизгладимое впечатление на фирму моего отца, что в течение недели вся мужская половина ходила, держась за сердце, а женская пригоршнями глотала успокоительные таблетки. Мой отец, старый сухарь, бизнесмен с черт знает каким стажем, начал путать доходы с расходами, а ваш покорный слуга, служитель муз некоторым образом и паршивая овца в своем добропорядочном семействе, даже сочинил балладу по этому поводу. Начало там довольно тривиальное, но выражает все, что на душе накипело.

– О, белла донна [2]! – вдруг запел он, отбивая ритм на перилах.

Но Паола уже не слышала ни его болтовни, ни пения, неожиданно звучного и красивого. У нее вдруг похолодели ладони, под ложечкой образовалась противная пустота. Нет, только не это, только не сейчас, промелькнуло у нее в мозгу. Она вспомнила, где видела эти смеющиеся карие глаза, эти длинные каштановые волосы. Проклятие, это же Роберто Орицио. Его отец был президентом крупной фармацевтической фирмы, которая обратилась в агентство Риджини с заказом на рекламный ролик. И Риджини поручил это дело Паоле.

В тот день Роберто совершенно случайно заехал в контору к отцу. Он уже не помнил зачем, может, чтобы показать ему ненароком новенькую красную «альфа-ромео», которую он только что купил на свои собственные доходы от нового компакт-диска. Это был больной вопрос для всей семьи. Единственный сын наотрез отказался продолжать дело отца и, не закончив химический факультет университета, сколотил рок-группу и стал профессиональным музыкантом. Первые год-два дела шли не ахти, но потом их заметили. Одна фирма грамзаписи предложила им записать диск. Жестковатый рок, который они играли, звучал необычно на певучем итальянском языке. Низкий, волнующий голос Роберто делал их композиции совершенно неотразимыми. Но отец отказывался верить в его успех, упрямо твердя, что сын его кончит свою жизнь под забором или в клинике для наркоманов.